Американский таблоид

— Ну, ты-то был клерком в юридической конторе. И еще я слышал, что ты подавал судебные иски по делу о депортации и дело доходило до суда.

— Да мы и так неплохо устроились. Во всяком случае, ты. Ну, так что привело тебя в наши края?

— Мой новый временный работодатель заказал мне номер в дешевой гостинице близ аэропорта Мидуэй, но я решил шикануть, покрыв разницу из собственного кармана. А разница между мотелем «Скайлайнер» и «Амбассадор-Ист», знаешь ли, не маленькая.

Литтел улыбнулся.

— Новый работодатель, говоришь? Неужели тебя взяли в КОИНТЕЛПРО?[11]

— Нет, все гораздо интересней. Я расскажу тебе после пары бокалов — когда будет больше вероятности услышать от тебя богохульство.

— Так я выругаюсь прямо сейчас. Ты только что так удачно пресек всякий треп, что я, мать вашу, прямо сейчас и выругаюсь.

Бойд сделал пару глотков мартини:

— Не сейчас. Кстати, ты только что весьма кстати упомянул о своевольных дочках. Это тебя немного развеселит.

— Дай угадаю. Клер решила перевестись из Тулейна в Нотр-Дам?

— Не угадал. Хелен закончила Нотр-Дам семестром раньше срока. Ее приняли на юридический факультет Чикагского университета, и в следующем месяце она переедет сюда.

— Господи!

— Я знал, что ты обрадуешься.

— Хелен — смелая девочка. Из нее выйдет чертовски хороший юрист.

— Это точно. И еще — чертовски хорошая спутница для какого-нибудь мужчины, вот только мы с тобой отбили у нее охоту встречаться со сверстниками.

— Не всякий…

— …ее сверстник смирится с ее шрамами?

— Ну да.

Бойд подмигнул:

— Вообще-то ей уже двадцать один. Представь, какую рожу скорчит Маргарет, если узнает, что вы с ней…

Литтел залпом допил свой бокал.

— И моя дочь тоже. Кстати, Сьюзен говорила мне, что Маргарет проводит уик-энды в Шарлевуа, с каким-то мужиком. Но она за него не выйдет — до тех пор, пока получает мои алименты.

— Ты — ее демон. Мальчишка-семинарист, который сделал ей ребенка. Говоря твоими любимыми религиозными терминами, ваша женитьба была очистительной.

— Не знаю, как женитьба, а вот моя работа — уж точно. Сегодня я пробрался в квартиру одного комми и сфотографировал целую страницу, посвященную пончикам. Не знаю, сколько я еще так выдержу.

Прибыла очередная порция напитков. Официант поклонился — что-то в облике Кемпера располагало к услужливости. Литтел сказал:

— Мне кое-что пришло в голову — в промежутке между шоколадными пончиками и пончиками с глазурью.

— И что же?

— Мистер Гувер ненавидит «левых» оттого, что их философия основана на человеческой слабости, тогда как его собственная — на мучительной «правильности», которая подобные вещи как раз отрицает.

Кемпер поднял свой бокал:

— Ты никогда не разочаровываешь меня.

— Кемпер…

Мимо проплыли официанты. Огоньки свечей играли на позолоте посуды. Вспыхнули политые коньяком блинчики «креп-сюзетты» — какая-то пожилая женщина взвизгнула.

— Кемпер?

— Мистер Гувер послал меня внедриться в Маклеллановский комитет. Он ненавидит Бобби Кеннеди и его братца Джека и боится, что в шестидесятом отец купит Джеку Белый дом. Теперь я — псевдопенсионер ФБР с неопределенным заданием — втереться в доверие к обоим братьям. Я попросил взять меня на работу временным следователем комитета и сегодня услышал, что Бобби меня берет. Через несколько часов я лечу в Майами — искать пропавшего свидетеля.

Литтел выдал длинную матерную тираду, не преминув упомянуть Иисуса и Деву Марию.

Бойд заметил:

— Да, ты действительно никогда не разочаровываешь меня.

— Полагаю, теперь у тебя — два оклада?

— Ты же знаешь, я люблю деньги.

— Ну да — а сами-то братья тебе понравились?

— Да. Бобби — маленький мстительный бульдожка, а Джек — обаятельный и не особо умный, хотя сам так не считает. Бобби — значительно сильнее его и притом ненавидит мафию, так же как и ты.

Литтел покачал головой.

— А ты — ты кого-нибудь ненавидишь?

— Я не могу себе этого позволить.

— Никогда не мог понять — кому ты служишь?

— Скажем так: и нашим и вашим.