Американское время. 1970 – 1979 годы

НА ЗЕМЛЕ. Сегодня, перед моим официальным возвращением на тренажер станции, Жегунов сделал мне подарок. Пригласил для ознакомления с аттестацией.

По тексту меня можно отправлять хоть в рай. Вывод: «Должности соответствует». Ни слова о моих возможностях в повышении в должности.

Толя Лучко и Коля Щербаков уже ознакомились с аттестациями. Они рекомендованы к выдвижению на следующую должность – ведущих инженеров-испытателей.

Я молча расписался в аттестации, что ознакомлен с ней, и вышел из кабинета. На душе было тоскливо. Вот он момент торжества Жегунова, исполнение его обещаний. Он дождался и отплатил. А сделать я ничего не могу. Я ведь только «ознакомлен». К тому же, практически сам согласился вернуться на прежнее место.

Сегодня был день получки, можно было «капитально» успокоиться, но я не стал этого делать. Пока шел домой, тоскливость сама собой прошла. Да. На этом этапе мне не повезло. Главное для меня остаться нормальным человеком. А там жизнь покажет, что и как. Будем работать. И прежде всего над собой.

16 ИЮЛЯ.

НА ЗЕМЛЕ. Пока меня не было, разработчики потихоньку дорабатывали тренажер, и сдали его в эксплуатацию. Теперь на каждую доработку нам нужно писать техническое задание, согласовывать и так далее. На простую процедуру Моржин уже не соглашается. Поезд ушел.

В приказе о введении в строй тренажера всем сотрудникам отдела объявлена благодарность. Кроме меня. Я не стал шуметь по этому поводу. Очередная мелкая месть. Бог с ней. Но Женя Серкин поднял этот вопрос перед Жегуновым, и тот объяснил, что ошибка произошла по вине машинистки. Ошибка будет исправлена. В мою карточку взысканий и поощрений благодарность будет записана. Поживем, увидим.

Вчера Жегунову присвоили звание полковника. Не верю я в то, что это изменит его поведение в лучшую сторону.

Чистых тренировок на тренажере пока нет. Приходили Сарафанов с Деминым для некоторых уточнений и все. Основное время у них сейчас уходит на поддержание навыков на тренажере транспортного корабля, так как до полета им осталось меньше месяца. Пора и на космодром.

17 ИЮЛЯ.

Со мной разговаривал Самородов.

– Что думаешь делать? В смысле дальнейшей работы.

– А у меня есть выбор?

– Ты возвращаемый аппарат алмазовский потянешь, если тебе поручат вести его самостоятельно?

– Ты считаешь, что Жегунов позволит мне вести самостоятельную работу?

– А почему нет? Я буду предлагать.

– Сомневаюсь. Он сделает все, чтобы затруднить мне самостоятельную работу.

– Посмотрим. Мы поможем. Ты только приходи за советом почаще.

– Тогда справлюсь.

– Добро. Ты езжай в отпуск, а мы подумаем, как все лучше сделать.

Серкин поддержал меня. Тем боле, что сам он не хочет идти на новую технику. Ему достаточно работы на комплексном тренажере, а если уж и заниматься, то всем комплексом алмазовским в целом.

21 ИЮЛЯ.

19 июля после завершения программы полета Попович с Артюхиным успешно приземлились. Сегодня их торжественно встречали в Звездном городке.

Попович Павел Романович награжден орденом Ленина и второй медалью Золотая Звезда. Ему присвоено звание Герой Советского Союза. На его родине будет установлен бюст.

Артюхин Юрий Петрович награжден орденом Ленина и медалью Золотая Звезда. Ему присвоены звания Герой Советского Союза и Летчик-космонавт СССР.

23 ИЮЛЯ.

Попович с Артюхиным пишут отчет о полете. Но они нашли время встретиться со специалистами Центра. Вот что они рссказали.

ПОПОВИЧ: Выведение прошло хорошо. Были небольшие перегрузки, но меньше, чем на тренировках. Затем главной задачей было проверить систему сближения и стыковки в ручном режиме. Все прошло хорошо.

После стыковки со станцией и перехода было чувство бесконечности объема станции. Очень хорошая атмосфера.

Учитывая предыдущий опыт, мы старались не делать резких движений головой и вообще лишних движений. Мы с Юрием Петровичем старались все движения делать осторожно. Если нужно было повернуть голову, то я поворачивался всем телом. И вот в процессе всего полета негативного влияния невесомости на вестибулярный аппарат мы так и не почувствовали. Нас не тошнило. Аппетит все время был хорошим.

Однако нам не удалось избежать довольно неприятных ощущений, связанных с приливом крови к голове. Лица у нас набухли, стали красными глаза и появилась отечность. Но после 3–4 суток все стало приходить в норму. А на седьмые сутки мы уже ныряли и кувыркались, испытывая все прелести невесомости.

Большинство работ в невесомости мы выполняли медленнее, чем на земле. Работали по 16–18 часов в сутки. Поэтому к концу полет очень сильно устали.

После приземления я попробовал встать самостоятельно, но ноги были как ватные и сразу подкосились. Но уже через полтора часа мы уже ходили самостоятельно.

АРТЮХИН: В реальном полете все гораздо спокойнее. Первые дни мы по инерции все ждали, что вот сейчас дадут какую либо вводную.

Станция сильно шумит, но слышимость голосовая хорошая. Кричать не приходилось.

Иногда возникала трудность с поиском пульта, на котором появилась аварийная сигнализация.