«Америкашки»

– Надеюсь, что ты... что вы не заснете, как в кино! – расхохотался Леже.

* * *

– Эй, Манэн пришел!

Дебур быстро вошел в гостиную.

– Ну, наконец-то ты здесь! – сердито сказал он судебно-медицинскому эксперту, маленькому человеку, отвороты пиджака которого были покрыты перхотью. Казалось, он спрятался от внешнего мира за бесчисленным количеством трупов, в которых ему пришлось копаться за свою жизнь.

– Не говори мне об этом! – простонал Манэн с поникшим видом. – У меня на полдороги сломалось сцепление, и остаток пути я проделал пешком, так как в этом проклятом предместье невозможно найти такси!

– Ее убили вчера утром. Во всяком случае, до двух... может быть, до трех часов дня.

Манэн считал разумным прибавить немного времени.

– Ну, ты всегда точен! – сказал Дебур с иронией.

– Что ты хочешь? Мы же не волшебники. Откройте кредит и дайте нам лазеры, какие есть у японцев. Тогда достаточно изучить роговицу глаза трупа, чтобы узнать точное время смерти.

Манэн протянул ему два кольца, украшавшие пальцы Дженни: обручальное и мексиканское, подарок Гордона.

– Должно быть, ее предварительно заставили выпить снотворное, но это можно узнать лишь при вскрытии.

Дебур проводил его до двери. Оба мужчины, внешне такие непохожие, разделяли одну страсть: бега. Это было предметом оживленного разговора.

* * *

Вместе с Леже и Дебуром Гордон должен был вернуться в ванную, чтобы опознать труп Дженни: формальность, которую Леже сделал еще более тягостной, долго и тщательно осматривая тело. Затем они обошли всю квартиру, чтобы убедиться, что ничего не исчезло.

Последней они осмотрели спальню. Заглянув в ящик своего ночного столика, Гордон с удивлением заметил, что его небольшой пистолет, немецкий "лилипут", был похищен. Однако он ничего не сказал двум полицейским. Они перешли к столику Дженни. Дебур взял в руки две книги, лежавшие сверху, и перелистал их.

"Ее последние книги", – подумал Гордон. Это были два путеводителя, один по Корсике, другой по Северной Африке. Дженни, надеясь, что они в конце концов поедут в другое место, а не к Мэнни, в течение некоторого времени искала недорогие места, чтобы поехать в отпуск.

В ящике, среди всякого женского хлама, находилась пачка писем, в основном от ее семьи из Лос-Анджелеса.

Леже отдал их Дебуру, который знал английский и быстро прочел их. Внутри одного из этих писем, сложенное там, будто его хотели спрятать, Дебур обнаружил еще письмо, написанное совершенно другим почерком, гораздо более нервным, чем почерк матери Дженни.

Дебур, прочтя его, отвел взгляд от Гордона.

– Что это такое? – раздраженно спросил Гордон.

Дебур, удрученно пожав плечами, протянул ему письмо.

Гордон прочел его и перечитал вновь. Он был ошеломлен, его глаза остановились на последнем абзаце:

"Если бы я знал тебя, когда был моложе, я бы, конечно, не стал тем, кем являюсь сейчас. Встреча с тобой добавила к моей ностальгии поэта по потерянному раю ностальгию мужчины, которым я не смог стать. Но я никогда не любил никого так, как тебя. Билли"

– Вы знаете, кто это?

– Да.

– Кто? – потребовал Леже.

– Один гомосексуалист.

– Действительно? – сказал Дебур недоверчиво.

Гордон горько улыбнулся.

– О! Иногда то, что он пишет, имеет очень мужской вид. Знаете, ведь искусство – это лишь иллюзия.

* * *

Провидение улыбнулось Леже. Ему позвонили из комиссариата и сказали, что президент Республики должен на будущей неделе отправиться на аэродром Виллакубле, чтобы присутствовать при полете самолета нового образца. Поскольку кортеж президента должен проезжать через Севр, то ему необходимо расставить охрану, которая обеспечила бы защиту главы государства. Это было обычное дело, но оно послужило ему предлогом, чтобы "умыть руки", не теряя при этом "лица".

С внушительным видом, сознавая тяжелую ответственность, свалившуюся на его плечи, он доверил Дебуру продолжение следствия. Он настолько серьезно относился к новому заданию, что иногда это выглядело довольно комично.

* * *

– Теперь мы остались вдвоем, – сказал Дебур Гордону, вежливым жестом приглашая его сесть на канапе.

Гордон, продолжая напряженно стоять, сразу начал речь, которую он приготовил для Леже:

– Я требую, чтобы немедленно проинформировали мое посольство. Без адвоката я больше не скажу ни слова!

– Вы можете связаться с вашим посольством и вашим адвокатом, когда захотите. Успокойтесь, вы же свободны.

– Ваш коллега... – пробормотал Гордон, сбитый с толку таким неожиданно мягким обращением.

– Теперь я занимаюсь этим делом.

– Пришел некий господин Шварц или что-то в этом роде, который сказал, что его вызвали, – доложил жандарм.

– Извините... – Дебур быстро вышел на лестничную площадку, чтобы встретить его.

Спустя некоторое время Гордон услышал стон. Затем... Возможно ли это? Мэнни плакал? Тот Мэнни, которого знал Гордон, не имел ничего общего с тем, который вошел в спальню.

Шаркая ногами, без стыда вытирая рукавом пиджака покрасневшие глаза, Мэнни рухнул в кресло, ошеломленно глядя на Гордона. От великолепного Мэнни почти ничего не осталось. Еще немного, и Гордон должен был бы его утешать.