«Америкашки»

– Дебур считает, что ее заставили выпить такую сильную дозу снотворного, что одного этого было достаточно, чтобы убить ее. Зачем же тогда известь? Кто мог настолько ненавидеть эту женщину, чтобы так ее изувечить?.. Ее муж?.. Любовник?.. – размышлял Рей.

– Мужчины! – воскликнула Симона. – Вы всегда настолько претенциозны, что стремитесь даже завладеть исключительной монополией на преступления! А если это вдруг женщина? Ревнивая женщина? Однако здесь она заменила бы известь купоросом, этим в основном женским оружием...

– Француз должен был подумать об этом, – заметил Рей. – Надо узнать, были ли у нее подруги, или, возможно, недоброжелательницы.

– Французы – галантный народ, это хорошо известно.

– Шовинистка!

– Я? Ты забыл, что мой первый муж был поляк, а второй – румын? Два народа, еще более галантных!

Рей сложил обе фотографии Дженни и вынул снимки Гордона и Мэнни из их досье.

– У тебя есть конверт? – спросил он таким тоном, что чувствовалось, что он предпочел бы согнуть их вдвое и засунуть в один из своих карманов.

– Возьми один из портфелей Дункана. Тут их несколько, любых размеров.

– Нет, я буду похож на торгового представителя!

– Сноб!

Рей поднялся.

– Спорим, я знаю, куда ты едешь? – сказала она с хитрым видом.

– Не стоит труда. Ты слишком хорошо меня знаешь.

– По-прежнему извращенное мышление?

– Не обязательно. Однако в трех случаях из десяти именно в заведениях такого рода я делаю свои первые открытия. Это хорошее число. А если я вернусь ни с чем, ничто не помешает мне попробовать в другом месте, не так ли?

* * *

Когда он покинул посольство, молодые хиппи продолжали собирать подписи под своей петицией, не обращая внимания на грубые окрики.

Одна девица, с африканской прической, – она, однако, была белой, – подошла к нему ленивой кошачьей походкой и начала свои объяснения.

Рей улыбнулся ей и подписал петицию.

– Вы даже не знаете, почему вы ее подписали! – запротестовала она тягучим голосом, с южным акцентом, решив до конца произнести свою речь.

– Знаю, знаю! Я наблюдал за вами в течение многих часов.

Она носила значок, на котором было написано:

"Черный цвет – это прекрасно!"

– Откуда вы? – спросил он ее.

– Из Миссисипи. Почему вы спрашиваете?

– Надо, чтобы побольше белых девушек, похожих на вас, было на Юге, – сказал он, глядя на нее очень нежно.

Она посмотрела на него, давясь от смеха, и воскликнула:

– Я – черная, бэби!

Глава 5

Гордон увидел, как он вновь проходит мимо, устремив взгляд на дом Мэнни. Он был худой и загорелый, выглядевший почти подростком в своих голубых джинсах и цветастой рубашке, с непокорными, торчавшими в разные стороны волосами. Он уже несколько часов ходил взад и вперед на протяжении примерно ста метров, куря одну сигарету за другой, чтобы убить время. Черный ДС, стоявший как раз напротив окна Гордона, на опушке леса, служил границей его неустанных проходок туда и обратно. В машине какой-то благополучный буржуа, развернув на руле газету, решал кроссворды, причем тоже в течение нескольких часов.

– Мсье Мэнни приглашен банкет. Торковая фланко-американская палада. Вы едите один?[8]

Кунг, вьетнамский слуга Мэнни, пришел сказать ему, что обед подан. Однако Гордон не был голоден.

Вдруг он схватил пиджак и берет и промчался мимо Кунга. Кунг услышал, как он хлопнул дверью и, не став ждать лифта, поспешил вниз по лестнице.

Кунг слегка покачал головой, с ироничным осуждением. Ничто в мире, на его взгляд, не могло оправдать такой поспешности, особенно когда желудок пуст.

* * *

Своей длинной нескладной фигуркой, наклоненной вперед, с угловатым лицом борзой, рассекающей воздух, Гордон больше, чем когда-нибудь походил на то, чем он был: человеком, не стоящим на земле.

Парень в джинсах окликнул своего товарища. Тот тронулся с места в то время, как парень вскочил на заднее сиденье машины.

Когда он заметил, что они ехали за ним, Гордон замедлил шаг и не спеша направился к проходу Дофэн.

Он останавливался на каждом углу улицы, вынуждая машину тормозить, чтобы подождать его. Прежде чем снова трогаться с места, он бросал на сидящих в ней людей полный ненависти взгляд.

Он прошел мимо метро. Вдруг, пройдя пятьдесят метров, он развернулся и бегом вернулся ко входу в метро, куда начал спускаться, перепрыгивая сразу через три ступеньки.

Он прошел мимо ошеломленного контролера, протянув ему несколько монет, большинство которых покатились по полу, и, не останавливаясь, проскользнул через автоматическую дверцу, которая начинала уже закрываться.

Он сел в вагон, победно вздохнув.

Гордон испытал все: улицы, большой магазин, еще раз метро и коридоры пересадок. Напрасно. Если он бежал, как борзая, то его молодой преследователь устремлялся вперед, как баран, опустив голову, на одном дыхании, не испорченном алкоголем и табаком.

Он находился на Ля Мотт-Пике-Гренель, когда вдруг вспомнил о клубе, куда Мэнни приводил его однажды: Текин Клаб. Там сзади была дверь, о которой знали только завсегдатаи. Гордон решил разыграть еще одну карту, последнюю, сказал он себе. Клуб был близко, рядом со станцией метро Дюрок.