Аметистовые грезы

— Ладно, это я могу сделать, — кивнула Огюстина. Это ведь лишь на короткое время, тем более что для Оливии, похоже, это немаловажно. После всего, что сделала для неё подруга, это самое меньшее, чем она могла ей ответить.

— Спасибо. — Оливия махнула рукой мужчинам. — Мы будем прямо снаружи.

— Я ещё увижу тебя, прежде чем уйду? — Огюстине не хотелось покидать её, не попрощавшись напоследок. Её мысли внезапно переполнились сотней разных вещей, которые она хотела рассказать Оливии, хотела спросить у неё.

— Надеюсь, что так. — Подруга тепло улыбнулась, выпустила её руку и повернулась прочь.

Оливия и её мужья направились к дверям. Кирс дождался их ухода, а затем подошёл к ней. Взяв её лицо в свои ладони, он очень долго смотрел на неё. Так много чувств отражалось на его лице, так много печали.

— Я люблю тебя, Огюстина. Отныне и навсегда. — Он опустил к ней голову и поцеловал.

Это был долгий, неспешный поцелуй, который заставил поджаться пальцы на её ногах и наполнил сердце нестерпимой болью. Слезы хлынули из её глаз и ручейками потекли по щекам. Кирс поднял голову, и она увидела, что его глаза тоже стали влажными. Он и не пытался скрывать своё горе.

— Я сожалею, — прошептала Огюстина.

Он вытер подушечками пальцев её щеки, пытаясь остановить потоки слез.

— Я знаю, — наклонившись вперед, Кирс сцеловал с её лица несколько слезинок, затем круто развернулся и вышел из зала.

Оставшись в одиночестве, Огюстина повернулась к алтарю, из её глаз неудержимо текли слёзы.

— Зачем Ты привела меня сюда? — ответа она не ждала и была просто шокирована, когда его получила.

— Затем, что это твоя судьба.

Голос определенно был женский, и звучал так, будто не имел возраста.

— Кто это сказал? — сердце забилось сильнее, и Огюстина поспешно вытерла глаза, убирая свидетельства своих слез.

— Ты знаешь, кто я, Огюстина. Ты знаешь это своим сердцем.

— Я не верю этому. — Она повернулась вокруг себя, пытаясь отыскать источник голоса. — Это какой-то фокус. — Невозможно было поверить, что она разговаривает с Богиней.

Такого просто не бывает.

Звуки смеха, чистые и невесомые, окружили её со всех сторон, окутывая, словно теплое объятие.

— У меня нет потребности в обмане, дитя моё. Все, что я хочу, — чтобы ты была честной сама с собой. Почему ты не остаёшься здесь?

Огюстина вытерла об штаны свои ставшие влажными ладони.

— У меня есть своя жизнь. Незаконченные раскопки, книга, которую я собиралась написать. — Теперь, когда она сказала это вслух, всё уже почему-то не казалось таким же важным, как прежде.

— Конечно, вполне достойные задачи. Но что ты будешь делать потом, когда твоя книга будет завершена?

Огюстина уже не раз задавала себе тот же самый вопрос.

— Я работаю в музее. Я должна писать статьи, доклады, мне предстоят новые археологические экспедиции, организация различных выставок. — Даже для неё самой это звучало формально и как-то скучно.

— А что с близкими тебе людьми?

Огюстина чуть было не выпалила: — какими людьми? — но сумела остановить себя в последнюю секунду. Это казалось слишком патетичным, — признаваться, что в действительности никто не стал бы по ней скучать. Конечно, у нее были коллеги, которые поинтересовались бы, что с ней случилось, но только и всего. С присущей ей склонностью к исследованиям и научной работе, вкупе со страстью к путешествиям, ей не удалось завести много дружеских связей. У нее была Оливия, вот и все её близкие.

Она представила себе Кирса, его печаль и его слезы. Нечестно было с его стороны рассказывать ей о своих чувствах. Он будет скучать по ней, как и Оливия. Если бы ещё и Рорика это тоже волновало. Но она не могла остаться, зная, какую боль причиняет ему своим присутствием.

— Я должна уйти.

— Выбор за тобой. А варианты тут есть.

— Что так я проклята, что эдак, — покачала головой Огюстина. — Если я вернусь в свой мир, я причиню боль Кирсу и Оливии.

— И себе.

Как бы ни хотелось ей опровергнуть это, Богиня была права.

— И себе. Но если я останусь, будет страдать Рорик. Если Ты — действительно Богиня, то Ты знаешь, какую рану нанесло ему моё появление. Плюс к тому, я не выполню оставшиеся за мной обязательства.

— Да, дилемма. И решить её можешь только ты.

Всё тело Огюстины дрожало, ноги стали словно желе. Чтобы не упасть, ей пришлось твёрдо сжать колени, настолько поразил её реализм ситуации.