Аметистовый блин

– Сереженька? – когда Майка вкладывала сходу в голосок всю нежность мавританского гарема, это означало, что Сереженьке на ночь глядя придется куда-то ехать, устрашать дураков бицепсами и выносить Майкино тельце из-под огня. Она не была авантюристкой в сексуальном смысле слова, вовсе нет, она только время от времени попадала в какие-то не те компании, откуда не могла выбраться самостоятельно. Да и какой идиот захочет добровольно отпускать прехорошенькую женщину-ребенка, очаровательно наивную и миниатюрную, с глазищами в пол-лица, одну из тех немногих женщин, кому действительно к лицу короткая стрижка и челочка. Правда, в отличие от Данки, Майка свои русые волосы вычернила и сделалась от того очень пикантной.

– Ну, я, – предчувствуя ночные подвиги, сказал Сережа.

– Слушай, ты бы не мог меня отсюда забрать?

– А ты где?

– Сережка, садись в такси, я оплачу, и лети мухой… – Майка уже командирским голосом назвала адрес. И это оказалось далековато.

– Зачем тебя туда занесло?

– За сердоликом! За большим куском сердолика! С белыми прожилками!

И тут кончается реалистическая часть нашей истории и начинается Аллах ведает какая. Благоразумный читатель возразит, пожалуй, что медицинское оборудование из старого фена, резиновой трубки и камня с сомнительной репутацией на реализм что-то не тянет. А нелепая клятва выйти замуж за первого встречного могла прозвучать сгоряча, да кто ж ее всерьез выполнять станет? И бывший муж, вечно спешащий на выручку к бывшей жене, – тоже не из нашей действительности. А привидение, имеющее пятьдесят два сантиметра в бицепсе, – это как понимать?

Извините. Вот такой на сей раз получается реализм.

Кстати, все познается в сравнении. Так вот – по сравнению с тем, что будет дальше, это – презренное бытописательство, хуже всякого производственного романа. Ведь пока еще не нарушены ни один закон Ньютона и ни одно начало термодинамики. Но будут, прах побери, будут! И в большом количестве…

Глава вторая, приключенческая

У приключений странные повадки.

Редкое приключение явится в приличное время – скажем, с утра, когда человек выспался, умылся (кое-кто – побрился), позавтракал и готов к бурному дню. Или, например, к обеду, в пик активности организма.

Нет! Оно возникает, когда силы на исходе, ужин – в желудке, постель разобрана и телевизор выключен. Оно призывает под свои знамена людей измотанных, сердитых, бурчащих, недовольных. И ведь одеваются, суют в кошелек побольше денег, кидают в сумки то, что потребуется в дороге (Данка благоразумно затолкала пистолет не к себе в рюкзак, а в Сережину сумку), и тащатся леший знает куда!

После того, как Майку пришлось в течение одного месяца извлекать последовательно из ресторана при телебашне, элитной гостиницы, где обычно селили приезжающих в город на гастроли знаменитых артистов (кто знал, что эти столичные звезды и пьют не как нормальные люди?), и засекреченной в подвале государственного учреждения финской бани, Сережа кротко поинтересовался, будет ли так всегда, или она свой годовой план уже выполнила.

На сей раз адрес был банальный – улица, дом, подъезд, квартира. Услышав этот адрес и вслух повторив его, Сережа недоуменно посмотрел на Данку.

В каждом городе есть улицы, неизвестные таксистам. И это честное неведение, не имеющее ничего общего с попыткой наездить побольше. Особенно много проблем возникло в последние годы, когда тысячи Советских, Пролетарских, Краснознаменных, Комсомольских, Пионерских, Ленинских, Первомайских и Октябрьских улиц вернули себе прежние названия. Но и раньше случались такие закоулки, которые вроде бы и в центре, а знает о них только человек, которого угораздило там поселиться.

Данка в ответ сказала, что поедет вместе с Сережей – ей как женщине, возможно, удастся разговорить таксиста, покопаться в его подсознании и выудить нужное направление. Кроме того, одно дело – когда на выручку Майке придет мужик с бицепсами, от которого, да еще в ночное время, за версту разит мордобоем, а совсем другое – когда явится приличная пара. Можно будет даже сделать так – Данка позвонит в дверь и будет одиноко торчать перед глазком, а Сережа спрячется.

Женская страсть к невинным приключениям не всегда Сережу радовала. Чаще наоборот. Но в Данкином предложении был резон – мало кто, зная за собой грехи и увидев на лестничной площадке атлета с хмурой рожей, добровольно распахнет перед ним дверь.

Буркнув насчет приличной пары нечто, чего Данка не расслышала, а то быть бы крутой разборке, Сережа кинул сумку через плечо, пропустил Данку на лестничную клетку и старательно запер дверь.

Таксист, как и следовало ожидать, инструкциям удивился.

Но Данка (опять же, как и следовало ожидать) взяла власть в свои руки.

Она дала общее направление и велела ехать, пообещав, что ближе к месту опознает пейзаж.

И она действительно время от времени узнавала то вывеску, то магазинную витрину, то долгострой за дощатым забором, замороженный, надо думать, навечно.