Амето

Кефис[15], текущий в Аонийском крае,
то прямо, то излучины плетя,
извивами приятными играя

и волны обольстительно катя,
с невиданным до сей поры уменьем
Лириопею[16] совратил, шутя,

и так он воспылал к ней вожделеньем,
что отнял девственность, мольбам не вняв,
и пренебрег ее сопротивленьем,

и породил меня; среди дубрав
ручьям я поклоняюсь и потокам
и чту в них средоточье отчих прав;

к тому же, наклонясь над водотоком,
своей красой любуюсь – всякий раз
себя увидя в зеркале глубоком;

и норовлю украситься подчас
травинками, веночками, цветами,
милей от милых становясь прикрас,

И, часто пребывая над водами,
я причащаюсь их былых услад
и проникаюсь давними страстями,

которым не последовал мой брат,[17]
прекрасный видом и стрелок успешный,
без жалости отвергнувший подряд

всех, кто пылал к нему любовью нежной,
пока однажды, заглянув в поток,
не увидал себя и, безутешный,

в цветок не превратился; на цветок
печально глядя, я вздохну порою
от жалости, хоть неуступчив рок.

И голос тот не властен надо мною,
губительный для брата моего
(он сам, безумец, этому виною).

И как отрадой было для него
погоню учинять лесной дичине,
не упустив из тварей никого —

вот так и я, но по другой причине,
не оставляю лука, стрел, сетей,
работу задавая им доныне.

Изобретаю множество затей,
лесных богов тревожу поневоле
средь заповедных круч и пропастей;

и – чем он пренебрег в земной юдоли —
любовь и жажда нравиться другим
мне по сердцу и нравятся тем боле.

И будет всяк лелеем и любим,
кто красотой моей в душе пленится
и сердце мной наполнит, – и таким

то самое сторицей подарится,
что любящему слаще всех услад,
когда огнем влеченье разгорится.

И многих удостоятся наград,
кто служит мне достойно и умело,
как послужили те, кого стократ

за верный труд я наградить сумела
и радостных им уделила прав,
сподобив высочайшего удела.

Отцову страсть за образец избрав,
от матери я приняла в именье
изящный облик и приятный нрав.

Мое искусство и мое уменье
мне дали имя Лия; мир вокруг —
красы моей достойное владенье.

И тот огонь – мой сладостный недуг, —
каким пылать не устает Кифера,[18]
и шумных празднеств нескончаем круг,

мной заведенных в честь твою, Венера.

V