Амето

Кефис[15]

, текущий в Аонийском крае,то прямо, то излучины плетя,
извивами приятными играя

и волны обольстительно катя,

с невиданным до сей поры уменьем
Лириопею[16] совратил, шутя,

и так он воспылал к ней вожделеньем,

что отнял девственность, мольбам не вняв,
и пренебрег ее сопротивленьем,

и породил меня; среди дубрав

ручьям я поклоняюсь и потокам
и чту в них средоточье отчих прав;

к тому же, наклонясь над водотоком,

своей красой любуюсь – всякий раз
себя увидя в зеркале глубоком;

и норовлю украситься подчас

травинками, веночками, цветами,
милей от милых становясь прикрас,

И, часто пребывая над водами,

я причащаюсь их былых услад
и проникаюсь давними страстями,

которым не последовал мой брат,[17]

прекрасный видом и стрелок успешный,
без жалости отвергнувший подряд

всех, кто пылал к нему любовью нежной,

пока однажды, заглянув в поток,
не увидал себя и, безутешный,

в цветок не превратился; на цветок

печально глядя, я вздохну порою
от жалости, хоть неуступчив рок.

И голос тот не властен надо мною,

губительный для брата моего
(он сам, безумец, этому виною).

И как отрадой было для него

погоню учинять лесной дичине,
не упустив из тварей никого —

вот так и я, но по другой причине,

не оставляю лука, стрел, сетей,
работу задавая им доныне.

Изобретаю множество затей,

лесных богов тревожу поневоле
средь заповедных круч и пропастей;

и – чем он пренебрег в земной юдоли —

любовь и жажда нравиться другим
мне по сердцу и нравятся тем боле.

И будет всяк лелеем и любим,

кто красотой моей в душе пленится
и сердце мной наполнит, – и таким

то самое сторицей подарится,

что любящему слаще всех услад,
когда огнем влеченье разгорится.

И многих удостоятся наград,

кто служит мне достойно и умело,
как послужили те, кого стократ

за верный труд я наградить сумела

и радостных им уделила прав,
сподобив высочайшего удела.

Отцову страсть за образец избрав,

от матери я приняла в именье
изящный облик и приятный нрав.

Мое искусство и мое уменье

мне дали имя Лия; мир вокруг —
красы моей достойное владенье.

И тот огонь – мой сладостный недуг, —

каким пылать не устает Кифера,[18]
и шумных празднеств нескончаем круг,

мной заведенных в честь твою, Венера.

V