Амето

Феб, вознесясь в средину сфер небесных,
глядит прямее, сокращая тень,
и та бежит лучей его отвесных;

и медленный Зефир стремится в сень

дерев и скал, покуда понемногу
Феб не уймет разгоряченный день

и свет ослабит, чьи лучи отлого,

пока земля обречена жаре,
добычу ищут солнечному богу.

И поедает зверь в своей норе,

что поутру им раздобыто было,
и ждет конца докучливой поре.

Фиалки долу клонятся уныло,

и прячутся в густой траве цветы,
покамест не состарится светило.

И пастухи, сомлев от духоты,

козлят и козочек уводят с луга,
туда, где тени плотны и густы.

И смолкла многошумная округа,

и все в лесу примолкло, что шумит,
встречая Феба в изначалье круга.

И праздно сеть охотничья висит,

и луки, и коварные капканы
совсем не устрашающи на вид,

и оконечья стрел в траве поляны,

когда их накалит небесный зной,
и не страшны и просятся в колчаны.

И все укрытья ищет в час дневной;

ты только, Лия, в дружестве с жарою,
и зной приятен для тебя одной.

И ты неудержима, и порою

незнамо где свои проводишь дни;
тебя не видя – вожделею втрое.

Оставь, угомонись, повремени,

не беспокой чащобы и теснины
и хоть немного в полдень отдохни.

Спеши ко мне – покинь свои вершины

и милых нимф прелестный хоровод
в зеленые ты приведи долины.

Взгляни, поодаль благодатных вод

густы луга и нету в них изъяна,
но нет тебя средь луговых щедрот.

Приди же – заждалась тебя поляна,

привычною отрадой насладись,
моим очам отрадна и желанна.

И от своих трудов освободись,

хоть в них приятней быть мне вовлеченным,
чем в сонм богов бессмертных вознестись.

Дай отдышаться псам разгоряченным —

им рыскать по горам невмоготу —
и появись пред взором восхищенным,

и поспеши лелеять красоту,

и хоть на время ради сладкой тени
оставь охоты шумную тщету.

Приди же – отдохни в укромной сени,

как приходила; и не медли впредь
со мной предаться праздности и лени.

Нельзя твоих достоинств не воспеть, —

и, пусть в словах моих немного лада,
я все-таки попробую посметь;

Ты слаще налитого винограда,

яснее и прозрачнее стекла,
ты сердцу и отрада и услада,

тебе, что пальме, высота мила,

ты так нежна, ягненка ты пригожей
и, словно он, резва и весела,

ты для меня желанней и дороже,

чем путнику ручья прохладный ток,
огонь замерзшим и бездомным ложе;

я волосы твои сравнить бы мог

со спелыми колосьями Цереры,
сплетенными в сияющий венок;

и должно соразмерней всякой меры

и часть и целое в тебе почесть,
и вряд ли есть похожие примеры,

и у Зевеса вымолю я честь

глаз не сводить с твоей красы отныне,
лишь только бы тебе не надоесть!

И коль тобой руководит богиня,

о коей пела, – поспеши тогда
ко мне явиться, словно благостыня.

Красе своей не причиняй вреда,

палящий зной опасен ей тем боле,
чем долее ты не идешь сюда.

Явись, как ты являлась мне дотоле,

я для тебя – мне сердце так велит —
цветок к цветку собрал в душистом поле.

Еще, тебе на радость, не забыт

запас немалый вишни полнотелой,
поторопись – не то она сгорит.

И красный ждет тебя жасмин и белый,

и смокв достаточно, и вдоволь слив,
и миндаля, и земляники спелой,

и груш отборных; и в тени олив

нашел я голубят в гнезде средь луга,
чьих перышек жемчужен перелив, —

ты ими позабавишься; из лука

зайчиху подстрелив, я взял у ней
зайчат смешных и милых, даже злюка

и тот им улыбнется; иль скорей

три олененочка тебе по нраву,
моих не Избежавшие сетей?

И всякий плод, и всякую забаву

я сберегаю для тебя одной,
приди же в милосердную дубраву,

беги несносной духоты дневной,

пренебреги охотничьей потехой —
вернешься к ней, когда не будет зной

ловитве огорчительной помехой.