Амфитрион

– Как бы то ни было, – сказал незваный гость с легким раздражением, которое Дельфина поспешила приписать эффекту своих слов, – боюсь, стилистические красоты вам не помогут. – Делламорте направился к двери в личные апартаменты Дельфины, где у нее была спальня, гостиная и ванная комната, как будто раздумывая, где лучше совершить ритуальный акт уничтожения. – Пресловутый артистизм не помешает мне оставить от вас одно лишь воспоминание. Вы напрасно думаете, будто сделать это можно, лишь апеллируя к чувству справедливости широких масс, уверяю, массы в наше время решают не намного больше, чем при Спартаке. Рассказ об отце и муже был использован лишь для иллюстрации ваших методов. Мои куда менее топорны. Да, гиганта сокрушить сложнее, – будничный тон, которым это было сказано, предполагал, что гость пришел к Дельфине по дороге, выложенной фрагментами сокрушенных гигантов, – но, единожды упав, он издает оглушительный грохот и уже не встает.

Дельфина вскочила. Лоб ее покрывала холодная испарина, а сухость из горла распространилась уже, кажется, на пищевод.

– Довольно! Скажите, чего вы хотите – ведь не просто разрушить Food Planet, опозорить и разорить меня, оставить Ирэн сиротой? В чем смысл?

Магистр обернулся к Дельфине с ленивым интересом, как боа-констриктор.

– Сиротой? Вы хотите сказать, что в случае разоблачения не вытерпите бесчестья, отравитесь… каким-нибудь просроченным йогуртом, предназначенным жителям Мали, и оставите сиротой любимую дочь?

Он посмотрел на Дельфину еще пару секунд и, видимо, понял, что так и будет. Разве что умрет она более красиво. Делламорте вздохнул.

– Не люблю сирот, мадам Монферран. У меня застарелая аллергия на детей без родителей: они вырастают слишком самостоятельными и неизбежно травмированными, а меня мало что утомляет так, как детские травмы. И даже если эти дети, как ваша дочь, располагают прекрасной бабушкой в Нормандии и еще более прекрасным дедушкой-академиком в Париже, ничего хорошего это не сулит. Да и ваше бесчестье станет событием такой разрывной силы, что не пощадит никого из них. А я… – тут он открыл дверь в комнаты Дельфины, и она увидела Ирэн… Девочка, встретившись взглядом с Магистром, вскочила с ковра, где строила невообразимых размеров кукольный город, подбежала к нему и, уцепившись за руку, вперила в него взгляд сияющих глаз, как дети делают всегда, когда ожидают развлечений, радости и игр. Магистр улыбнулся, а Дельфина беспомощно подумала: «Какой идиот решил, будто дети интуитивно отличают добро от зла? Для ребенка в конфете с ядом важно лишь то, что это конфета».

– ¡Hola, Magister! – воскликнула Дельфинина пятилетняя дочь, – сегодня вы обещали рассказать мне про итальянский!

«Черт, – почему-то подумала Дельфина, – надо было учить ее итальянскому, а не немецкому».

Магистр удивительно спокойно вытерпел цепкий хват пятилетней девочки, как будто не ее матери он только что показал светящийся указатель к пропасти и любезно обозначил ведущую к ней дорожку, сказал девочке: Hush… plus tard, ma petite mademoiselle[77], легко похлопал ее по руке и отправил назад играть. Тихо закрыл дверь.

Дельфина неожиданно подумала, что начинает привыкать к визитеру. Пожалуй, так люди привыкали жить в войну. Увидев, как Ирэн, которую она еще утром целовала в теплый лоб, доверчиво цепляется за руку убийцы, она поняла: надо с ним договариваться. Жизнь Дельфины имела смысл только в связи с этой девочкой.

– Чего вы хотите? – повторила бизнес-леди. – Перестаньте меня пугать, я и так еле жива от страха. Если я могу что-нибудь сделать, чтобы оградить от вас своего ребенка, я это сделаю. Вы не знаете Дельфину Монферран.

– Любопытно, – заметил Магистр искусств, – обычно эту драматическую фразу говорят отчаявшиеся люди, у которых остался последний козырь. У вас, по моим оценкам, не должно быть и его. – Он подошел к своей жертве. – Довольно рассуждений. Мне нужно, чтобы вы высвободили немного средств и под моим руководством поиграли на азиатских рынках. Пара миллиардов или около того, ничего экстравагантного. Еще – ввиду моего всегдашнего сочувственного отношения к голодным, хотелось бы, чтобы вы напрямую инвестировали в фабрики субсахарской Африки.

Дельфина со скоростью калькулятора подсчитывала стоимость желаний демона-уничтожителя. Стоило явно меньше, чем Ирэн, но больше, много больше, чем когда-либо хотел от нее кто-либо другой. Это было почти банкротство. А Магистр, видимо, решив, что засматривать мадам Монферран до дыр неприлично, пришпилил ее напоследок холодным взглядом и отошел немного. Теперь он лишь изредка поглядывал на Дельфину, обходя ее, как этрусскую статуэтку в музее.

– В компенсацию ваших грехов перед человечностью вы должны расплатиться за годы игры в благотворительницу тем, что действительно станете ею. Подробности в вашем компьютере. Эти скромные пожелания, дорогая мадам Монферран, как вы уже поняли, оставляют вас почти банкротом. Во многом вам придется начинать с нуля. Но я помогу советом, делом… и, если на пути добра придется совсем туго, звонкой монетой.