Амгунь — река светлая

И странно, эти незамысловатые слова словно новые силы вдохнули в измочаленное тело Дениски, словно отомкнули хранимый до поры запас сил, о которых и не подозревал Дениска; и снова он мог крепко стоять на ногах, жестко хватать руками. И чем ни дальше, больше охватывали его радость и мужская гордость за себя — выстоял! И было у него пока не очень ясное для него ощущение, что в чем-то главном он приблизился к своим товарищам-монтажникам — Лыкину, Карчуганову, Лешке Шмыкову, почувствовал, что может работать с ними, что все, что ему казалось за семью печатями, где-то рядом. И совсем неожиданно прозвучало для него, как гром средь ясного дня, лыкинское:

— Шабаш, мужики, обед!

И вздрогнул Дениска.

Лешка Шмыков положил руку на его плечо, улыбается:

— Ну, как поработалось?

А у Дениски и следа от былой радости не осталось: не ответив Лешке, ни слова никому не сказав, помчал во весь дух к столовой.

Влетел — напоролся на Иринины глаза. Смотрит она на него и вроде как не видит, и лицо чужое, каменное.

Дениска сразу же понял, почувствовал, как больно ворохнулось в груди сердце и начало падать. К тому же из-за перегородки вышел Черноиванов в белом фартуке, с ножом и недочищенной картофелиной в руках.

А у входа уже тут как тут голгочут монтажники. Ирина, сторонясь Дениски, прошла к двери, объявила зло и сухо, что обед не готов.

— Как? — рыкнул Лыкин.

— А вот так, — и она захлопнула перед ними дверь.

Но тут вышел Черноиванов.

— Мужики, обед по известной вам причине задержался. — Он посмотрел на часы, прикинул что-то в уме: — Поработайте еще с часик… Добре?

— Чего ж доброго-то? — просипел кто-то, но голос Карчуганова покрыл его:

— Только Дениса не дергай, с нами он был, вкалывал. Понятно?

— Айда! — сказал Лыкин.

И тихо стало — ушли монтажники.

После обеда напуганный происшедшим и угрюмым молчанием Черноиванова, который так и не проронил ни единого слова, проводив монтажников, Дениска усердно исполнял все приказания поварихи, крутился как белка в колесе. Да, не так он представлял себе свое участие в строительстве магистрали века — скажи кому, засмеют. Лучше уж было попасть под ту плеть… И ребят подвел с обедом.

К вечеру опять взялся за свое ситник, а тут и Дениска все свои дела переделал. Ирина буркнула что-то отдаленно похожее на «передохни» — сама скребла кастрюлю. Дениска встал у окна, что выглядывало на тупик: работают ребята. Но скоро дождь закрапал стекло, и Дениска смотрел просто так, уже ничего не различая. Скукота его одолела — ну хоть плачь.

Дениску выручил Карчуганов. Он ввалился в столовую грязный, мокрый — черт чертом и потребовал горячего чая.

— И густого, чтоб ложка стояла!

— А где я тебе возьму его? — встала против него Ирина и крепко уперла руки в бока, отчего грудь ее поднялась еще выше. — С обеда еще не успел промяться, а уж снова ему подавай. Не больно ли жирно? Проваливай отсюда! Ишь, отъел будку, и все ему мало.

Карчуганов захлопал ресницами от такого отпора:

— Ты чего эт разоралась, мать? Какая тебя собака укусила? Ну нет, так и скажи, а чего орать, нервную систему людям ломать? На нет и суда нет. Я что, сильничаю тебя?

— Вот и хиляй!

Карчуганов потоптался и двинулся к двери, но Ирине, наверное, жаль стало его, окликнула:

— Стой, вернись, Харитон!

— Еще обзываться будешь? — спросил он, оборачиваясь.

— Ох, какие вы все обидчивые стали, слова вам не скажи поперек! Иди, чаю же просил.

Он топтался у порога, не зная, верить ей или нет.

— Ну чего ты топчешься как медведь? — Она схватила кружку со стола, метнулась к плите, загремела чайником. — Бог ты мой, ну и мужики пошли — прямо-таки кисейные барышни, а не мужики.

— Я не один, — поверив наконец, что его не разыгрывают, сознался Карчуганов. — Я — делегация.

— Ах ты — делегация, — ставя кружку на плиту, пропела она с издевкой. — И сколько же вас там?

— Все.

— Кто — все? Толком можешь сказать?

— Ну… Федор Лыкин, Леха, я вот и этот самый… Некий.

Ирина вздохнула притворно тяжело, махнула рукой: дескать, что с вами поделаешь, зови!

— Может, вам и бутербродов с колбасой приготовить, ребята? — опросила она, когда они, сняв грязные сапоги у порога, чинно разместились на полу у стола.

— Если вы располагаете, — галантно согласился Лешка Шмыков, и все кивнули головами враз, как по команде.

Карчуганов развел недоуменно руками… Ничего не понимал и Дениска, перед которым тоже была поставлена кружка чая.

А она ловко нарезала кружочками колбасу, прикладывала к хлебу и одаривала проголодавшихся парней с улыбкой, прибаутками, носилась по столовой легко и красиво, словно не замечая восхищенных, гипнотизирующих взглядов парней, и, когда Лешка Шмыков тронул было ее за талию, так же красиво и совсем беззлобно хлопнула его по рукам.

— Попало? Не свое — не лапай!

Парни загоготали, а Лешка пообещал:

— Посмотрим! — И осклабился, оскалил зубы, картинно положив руки на широкий поясной ремень и выпятив колесом грудь.

— Смотри, да не просмотри, — грохотнул Карчуганов и многозначительно посмотрел на Лешку, продолжая жевать бутерброд. — Уведут из-под носа — только и оближешься. Здесь парни собрались не промах.