Амирспасалар. Книга II

Глава I. МОНСЕНЬОР РАНДОЛА ОЗАБОЧЕН

Латеранский дворец гудел как потревоженный улей. На всех этажах обширной папской резиденции клирики в белых, черных, коричневых, фиолетовых, красных сутанах и мантиях жарко обсуждали положение дел. А в своей опочивальне, на позолоченной кровати под высоким балдахином небесно-голубого цвета, умирал папа Целестин III…

На дворе стояла промозглая римская зима. Небо было покрыто серыми низкими тучами, моросил холодный дождь, гнетущая сырость проникала в комнаты. В одном коридоре с папской спальней находился обширный, небогато убранный кабинет. Вдоль стен тянулись длинные железные шкафы с огромными замками, окна были в решетках. Здесь помещалась тайная картотека. У стола мореного дуба сидел в раздумье тучный прелат в фиолетовой сутане. Подперев тройной подбородок пухлой рукой с крупным изумрудом в перстне, монсеньор Рандола размышлял. В холодных водянистых глазах прелата читалось глубокое беспокойство. Для этого было немало причин.

Папа Целестин был заклятым врагом графского рода Конти и после избрания наместником св. Петра тотчас же положил конец блестящей карьере молодого Лотарио, по пустяшному доносу сняв его с поста кардинал-диакона. В этом деликатном деле довольно существенную роль сыграл монсеньор Рандола, тогда незначительный каноник. А сегодня Лотарио Конти вернулся на конклав из родового имения в Ананье, и Рандола не смог выдержать стального взгляда, которым окинул его опальный князь церкви.

Возвратившись из папской приемной, где, чванливо подняв головы в красных шляпах, толпились члены конклава, Рандола явственно почувствовал, что папой будет избран именно этот тридцативосьмилетний человек с надменным лицом и манерами древнего патриция. И хотя умирающий папа продолжал шептать немеющими устами имя своего кандидата кардинала Колонны, его никто не слушал.

«Да, чаша весов склоняется на сторону Конти!» — пробормотал Рандола. А тогда что? Конечно, новый папа потребует отчета от всех сановников Латерана — что сделано ими для удержания на плаву корабля Святой церкви? В том числе, в первую очередь, от конгрегации пропаганды, веры, где он, Рандола, работает… И толстяк со страхом поднял глаза к небу.

Положение папства действительно было неприглядным. Его смертельные враги — императоры Германии из дома Гогенштауфенов, стремясь захватить в свои руки Италию, стальными клещами имперских владений зажали Папскую область с двух сторон: с севера — Ломбардией, с юга — Сицилией с Неаполем. Правда, Бог покарал Рыжебородого, утопив в реке далекой Киликии, но его сын Генрих VII бесчинствовал в Италии, повсеместно истребляя папских сторонников — гвельфов. А с юга Франции поступали панические донесения папских легатов о неудержимом распространении альбигойской ереси наряду с безбожными катарами и вальденсами в Северной Италии. Опасные ереси угрожали самому Риму, папы делались бессильными в собственной столице!.. Видя падение папского авторитета, первейшие европейские монархи — французский и английский — подняли голову и по своей воле стали вершить церковные дела. А на Востоке сарацины теснили последние владения крестоносцев, и греки безнаказанно избивали итальянских купцов в Константинополе…

Рандола замотал крупной головой, как бы желая избавиться от назойливых мыслей. Поеживаясь от холода, он встал с кресла, подошел к двери и крикнул:

— Фра Джаннино, пришлите мою теплую сутану. Я иду к его святейшеству!

Ночью папа Целестин III умер. И тотчас все взоры в Папской курии устремились к кардиналу Конти. Недолго длился конклав. Почти единогласно выбор кардиналов остановился на Лотарио Конти. Редко когда римский первосвященник так рано надевал тройную папскую тиару, но и редко столь хорошо был подготовлен к занятию должности главы церкви. Конти не сразу дал согласие — он отнекивался и плакал, отговариваясь своей молодостью. Тогда старейший из кардиналов подошел к нему и нарек папой Иннокентием III. И утром белый дымок sfumati[23] оповестил жителей об избрании нового папы.

Рим пестрел цветными огнями иллюминации. Из окон сыпались на папскую процессию цветы, неслись приветственные клики разряженной толпы, запрудившей улицы Вечного города. Лотарио Конти был лицом популярным в столице и сам это знал. Но знал он и то, что в тени старинных соборов прячутся инакомыслящие и что все еще тянутся нити от тайных еретических братств из Рима к вальденсам Германии и катарам Ломбардии и Прованса. И в первой же проповеди с высоты престола св. Петра новый папа устрашающе загремел: