$амки

Все сделали чисто, тут сомнений быть не могло, потому как вышедшие из «бомбы» четыре здоровенных грузина – все в рыжухе, на понтах – претензий не предъявили. Зато, войдя в образ крутых бандитов, сами платить отказались. Не будем, мол, мы, блатные, всякой швали деньги отстегивать. Пацаны, хоть и двое всего их, держались твердо, наступил как раз вечер пятницы, надо было сдавать свои положенные две с половиной тонны. А Рожкин, известное дело, спуску никому не давал и на расправу был скор. Они предложили: отстегивайте только на ремонт крыла, сами знаете, что неправы по всем гаишным правилам. Но грузины уперлись рогом, забили стрелку. Да еще и пригрозили на прощание, что приведут воров, мало не покажется. А встреча была назначена на Полежаевской площади на следующий день.

Рожкин, как ни странно, в положение вошел и даже развил кипучую деятельность. В результате в субботу на стрелку выехало около восьмидесяти машин. В каждой по четыре бойца. Все в черном, при рациях, при оружии. Этакое показательное выступление для всех московских блатных, и не только. Чтобы всем впредь неповадно было. Раз попал – плати или пожалеешь… Машины расставили в близлежащих дворах; по общей команде они должны были одновременно подъехать, а в них – больше трехсот человек.

Гордые сыны гор этого явно не ждали. В назначенный час на Полежаевской лихо затормозил крутой восемьсот пятидесятой БМВ красного цвета. Следом подкатили еще три иномарки поплоше.

Вот тогда из того самого вчерашнего «Ауди» к ним вышел сам Нанаец. Один. Да, он знал, что все три сотни бойцов рядом, но будь этих сотен пять или десять – от пули не закроют, просто не успеют.

Грузины – не зря же считаются людьми отчаянными и смелыми – Антонову отвагу вполне заценили. Вежливо так, без особого напряга: мол, машину свою отдай, и тебе ничего не будет, отпустим с миром.

Нанаец слушал и молчал. Они продолжали говорить, он назвал Перстня. И вот тут они ошиблись. Имели мы твоего Перстня…

Рожкин почесал затылок. Это был условный знак.

И со всех углов на площадь выехали аварийщики и…

Н-да…

Ученый презрительно оскалился.

Один из этих блатных в белом костюме был. Ну, в общем, отчетливо на том костюме было видно, как себя этот блатной чувствует. Он же первым и прыгнул в свою красную «бомбу». Только ехать было некуда.

И вот тогда Михаил поразился, с каким азартом Нанаец вышибал из них дух. Удовольствие получал, оттягивался по-настоящему.

Три сопровождавшие машины забрали. Чего добру пропадать, в хозяйстве все сгодится. А красную «бомбу» разделали битами так, что и не понять, какая модель была, один металлолом…

20 августа 1997 года Леся Стерхова

– Ты хоть что-нибудь понимаешь в этих алмазах?

– Откуда, я что, сын миллионера? Сейчас зайдем, спроси у продавщицы.

– На цену бриллиантов влияют четыре фактора, – авторитетно заявил Беседа. – Вес, цвет, чистота и огранка.

– А что важней?

Антон решительно отворил дверь ювелирного салона и отрезал:

– Количество бабок.

Они остановились посреди ярко освещенного, уставленного сверкающими витринами зала. Народу было немного, то есть только они и продавщицы. Охранник у входа подозрительно покосился на компанию из трех одетых в черную кожу парней, кажется, даже полез за рацией или что там у него имелось в качестве тревожной кнопки.

Пытаясь разрядить обстановку, Ученый громко спросил:

– Где тут алмазы?

Охранник окинул его с ног до головы скептическим взглядом и кивнул в дальний угол. Михаил решительно направился к «прилавку». Беседа тут же пристроился за ним, а Антон, выдержав для солидности несколько секунд, лениво двинулся к стеллажу с часами.

«Ну и?..» – злился Михаил, разглядывая выложенные ровными рядами переливающиеся всеми цветами радуги драгоценности. – Лучше б денег дал, пусть бы сама цацки выбрала, а то стоишь тут, как последний лох, пялишься…»

– Добрый день. Может быть, я смогу вам помочь? Если вы скажете, для кого подбираете украшения…

Перед ним стояла худенькая высокая девушка с очень бледным лицом. Девушка как девушка, таких миллионы. «Ничего примечательного», – пронеслось в голове, а губы в это время почему-то выговорили совсем другое:

– Для вас.

Удивительно! Она не нахмурилась, не поморщилась и даже не замолчала обиженно, а улыбнулась:

– Спасибо, но я не ношу бриллианты.

– А что носите? – с искренним интересом спросил Ученый, сам не понимая, что с ним происходит.

Она развела руками:

– Ничего.

Действительно, на них ничего не было. Маленькие, аккуратные, с тонкими изящными пальцами и ровными ухоженными ноготками. В небольших, плотно прижатых к голове ушах не было даже дырочек. Он попробовал представить ее в огромных золотых серьгах, кольцах, с браслетами… и ничего не вышло. Украшения только мешали бы смотреть на это чудо, на эту волшебную фею из какой-то неизвестной, но очень хорошей и доброй сказки.

– А вас как зовут? Меня – Михаил, а это… – все больше удивляясь себе, затараторил он, повернулся к Беседе и вдруг осекся.

Джон стоял, слегка разинув рот, и, не отрываясь, глядел на девушку.