Амнезия "Спес" (СИ)

— Гальюн. Мимо унитаза не ссать, шторку в душе задергивать и чужих принадлежностей не брать, иначе урою самолично! Вон его, год отучали чужие щетки не хапать, — кивнул он на лыбящегося Пердуна, — надеюсь, что ты не настолько тупой.

Я просто кивнул, потому, как сказать на это мне было нечего. А голословное утверждение о том, что я не тупой, в этом случае все равно бы, не прокатило. Тут делом доказывать надо, это я понимал.

Паленый прошел ко входу в первую полутемную каюту.

— Тут живут командир и Прыщавый. Так что здесь тебе выбирать нечего, — и он вроде отошел к следующей двери.

А я вот замер на пороге все той же. Сразу у двери по углам размещались полки с вещами, в глубине, вдоль стен, стояли две кровати, а вот прямо по курсу…

Паленый вернулся и, видно поняв по моим квадратным глазам, на что я так недоуменно пялюсь, хохотнул:

— А-а, точно, ты ж только что из интерната! Это, мой мальчик, полимерина. Знаешь, что это такое?

— Не-а… — признал я легко, потому, как потрясение мое от увиденного было столь огромно, что я даже не способен был озаботится тем, что меня посчитают совсем уж за идиота.

На стуле сидело… хотя, раз это «полимериной» называется, то, наверное, все же «сидела»…

Так вот, сидела вроде как женщина. Но не живая, а из… чего-то сделанная. Рот у нее был открыт, глаза наоборот полуприкрыты, а длиннющие волосы, раскиданные по плечам, отсвечивали в падающем из холла свете совершенно сумасшедшим розовым цветом. Да и сидела она как-то неестественно для человека — слишком широко расставив ноги и при этом вздернув их в коленях. При этом к груди страшилки были привешены два мяча, которые торчали в разные стороны.

А уж одета эта полимерина была и вовсе странно — в какие-то яркие, полупрозрачные тряпочки, которые все ее несуразные формы почти и не прикрывали.

— Ясно, совсем глупый, — констатировал мое долбанутое состояние Паленый, — придется учить.

— Чему?! — не понял я, еще больше шизея от мысли, что при учебе мне, наверное, придется ЭТО брать в руки и что-то с ним делать.

— Быть настоящим мужиком, — припечатал мой возможный наставник в каких-то подозрительных науках.

«А не пора ли драпать к отцу? — пронеслась в голове мысль, — Он о такой непонятной ситуации говорил, или все же нет?»

А озадачился я потому, что эта непонятная мне полимерина изображала, пусть с натяжкой, но все же женщину. А все что касается их, да в связи с мужиками, было вроде — нормой… если я правильно понял отца.

Да тут и Паленый невзначай подтвердил ту же мысль:

— Станешь старше, поймешь сам, а пока просто запомни: настоящий мужик без женщины — никак. А это, в некотором смысле, женщина нашего командира. Кукла такая, для удовлетворения естественных, чисто мужских, потребностей. Ну, и чтоб на милостивиц креды не тратить.

— Но-но, попрошу мою девочку не обижать! — усмехаясь, сказал капрал, который, оказывается, уже стоял за спинами у нас и разговор наш слышал, — Она милашка! Разве ты, мелкий, не видишь этого?

— Вижу, — кивнул я, не желая спорить со старшим, но внутренне содрогаясь от вида страшно-странного выражения, застывшего на лице куклы.

— У Прыщавого не такая красотка, согласись? — спросил меня Стояк, уже откровенно потешаясь.

— Ага, — автоматически кивнул я, понимая, что на одной из кроватей лежит еще одна полимерина, кажется черноволосая, хотя разглядывать ее и не попытался.

— Пойдем, — потянул меня за локоть Паленый, — а это моя каюта, — сказал он, включив полный свет в соседней.

Обстановка в этой была практически такой же, как и в предыдущей — две кровати и полки под вещи.

Правда, вместо стула в торце каюты стояла тумбочка, на которой лежала книжка. А кровать была застелена одна и полки справа тоже пустовали. Кукол вроде было не видно.

— А у тебя этой, как ее… нету? — брякнулось само.

Паленый хмыкнул:

— Нет, я по ним как-то не очень… — потом прикрыл дверь, отделяя нас от холла и от голосов продолживших игру мужчин.

Меня посетила мысль, что вот теперь-то точно надо дергать к отцу, потому как если мужик «не очень» к куклам, изображающих женщин, и начинает прятаться от остальных мужчин, их предпочитающих…

Но сопоставить сказанное отцом с моими скудными познаниями и что-то решить, я так и не успел, Паленый все-таки продолжал говорить дальше, и мои метания завяли на корню.

— Я лучше к милостивицам схожу, — понизив голос, выдавал он. — Зарабатываем мы достаточно, чтоб на таком можно было не экономить. Оно, конечно, получается не так часто, как хотелось бы… ну, так и руки нам даны не просто так! — подмигнул он.

Но прикинув видно, что я опять не догоняю, посмотрел на меня уже жалостливо.

— А почему командир с Прыщавым не ходят к этим милостивицам? — все же задался вопросом я.