Амнезия "Спес" (СИ)

Может там и вкусней, но до Торговой площади отсюда топать и топать, да и кредов к тому же у меня пока нет. А вот тут, прямо передо мной и прямо сейчас, был выставлен такой ассортимент харчей, какой нам в интернате выдавали за день!

Там-то никто нас не баловал, что дали — то и ешьте. А здесь-то — разнообразие!

Так что занят я был и Паленого слушал вполуха.

Супа вон даже было два — мясной и рыбный, при том, аппетитные такие, что просто нечета тем серо-мутным неопределенностям с интернатского камбуза! Ну, я ж, конечно, начерпал себе из первой кастрюли.

А над вторым и вовсе завис. Кролик тушеный, рыба жаренная и моллюски в соусе! И гарнир разный! Но решился, выбрав по тому же принципу: мясцо — это наше все! В интернате-то его гораздо реже давали, чем разную водоплавающую живность, и то не такими кусками, а все больше или фаршем, или просто подливкой с запахом.

— Да ты рыбку лучше возьми, она хоть одним ломтем большим, а этот дохляк чё? Только кости одни! — сунулся в мою тарелку Паленый. — Вот в дальний поиск пойдем, дикого крола словим, вот там мясо, так мясо, жир аж по рукам течет!

Я отмахнулся от него и продвинулся дальше, к запивке.

Тут предлагался компот. Я больше всего любил клубничный — в нем иногда даже ягодки плавали! Ну, это когда удавалось стакан с ними урвать. Но здесь я его не увидел, а по стаканам были разлиты вишневый и персиковый.

Что такое персик и вишня я, понятное дело, не знал, поскольку в таком компоте ничего никогда не плавало. Вообще было подозрение, что эти напитки полностью синтезированные, а названия их чисто к цветам относятся.

Впрочем, они разнились не только по цвету, но по вкусу и запаху тоже.

Так вот, персиковый был приторно сладким, и я его не очень-то любил. Даже бегал в гальюн к раковине рот после него полоскать. Но в интернате-то выбора не было, а эту сладючую желтую водичку нам давали каждый вечер без исключения. Так что, хочешь, пей ее, а хочешь, хлебай из под того же крана в туалетной — другого выбора не было.

А вот здесь — был. И я, не раздумывая, потянул руку к стакану с красным кисленьким компотом.

— И правильно, — опять подлез со своим мнением Паленый, — а желтый вообще никогда не бери, если хочешь, чтоб писюн, как огурец крепким стоял, — и под эти слова сделал странный жест, приложив согнутую в локте руку к низу живота, и тряханув кулаком.

Изображаемая фигура выглядела несколько больше огурца, да и тот висел на плети, а не стоял, чей я собирал их не раз, когда нас вывозили на плантации. Но даже если брать тот, поменьше — настоященский, то даже его наличие в штанах весьма озадачивало:

— А зачем мне писюн, как огурец, он же такой при ходьбе мешаться станет? — задал я закономерный вопрос, топая рядом с наставником к столу, за которым уже вовсю наворачивал из своей тарелки Пердун.

— Не о том спрашиваешь, — насмешливо глянул на меня Паленый, усаживаясь, — он тебе никак не при ходьбе понадобится. Главное в сказанном учись улавливать. А главное в том, что не станешь пить эту желтую гадость, будешь молодцом!

Я с сомнением покосился на два стакана Пердуна, оба наполненных тем самым персиковым напитком, о котором мы сейчас и говорили.

— Этому можно, — тихо сказал мне наставник, — ему даже нужно. Никто не знает, что и как у него в голове повернется, если здоровяк настоящим мужиком себя почувствует. При его-то силе, может, мы проблем потом с ним не оберемся, и придется, тогда парня на прииск сдавать — там-то им уже не компотики дают, а сразу укольчики херачат. Раз, и полный мертвяк насовсем, — он махнул ладонью между своих расставленных коленей вниз, наглядно показывая, где «мертвяк» случится. — Так что любит он сладкое, хлещет эту гадость постоянно, и хорошо — нам проблем меньше.

Потом мы принялись за еду и разговор прервался. Но рот жевал сам, а рука метала в него ложку за ложкой на автомате, так что мозги жили своей жизнью и перемалывали другую пищу — как всегда неоднозначную информацию.

В общем, пока супом закидывался — думал. Обгладывая кролячьи кости тоже продолжал соображать. Но вот когда рука потянулась за компотом, то дело и до вопросов дошло:

— Подожди, Паленый, это значит выходит, что нас и в интернате поили специально? Зачем?

— А кому нужна толпа созревающих пацанов, у которых от взросления мозги набекрень выворачивает? К тому же четверть из вас все равно никогда уже не поймет даже, чего лишилась, — как-то спокойно, как будто о чем-то само собой разумеющемся сказал тот. — Да и из тех, кто потом все же себя мужиком осознает, помнить будут спокойные годы, и может по доброй воле уже к тому же решению придут. Вон, подсядут на компотик…

— Не понял опять… что значит, мозги набекрень?!