Амнистия

Журавлев спустился к машине, сел на переднее сидение. Он вытащил пистолет из-под ремня, сунул его обратно в кобуру. Локтев вопросительно посмотрел на сыщика.

– Надо ждать, – сказал Журавлев. – Нет его дома. И прятаться Кислюку негде. Разве что на антресолях. Или в холодильнике.

– Значит, будем ждать.

Глава двадцатая

Тянулся уже седьмой час бесплодного ожидания. Кислюк все не шел.

Редкие прохожие ещё появлялись из освещенной арки. Люди подъезжали к дому на машинах, расходились по подъездам, выводили гулять собак, хлопали двери парадных. Но с наступлением темноты двор опустел, ни пешеходов, ни машин. Дождь то затихал, то принимался с новой силой молотить по крыше «Жигулей», заливал ветровое стекло и снова прекращался.

Бледный свет вечерних фонарей разлился по мокрому асфальту. Подул холодный сырой ветер. На мостовой колыхались черные тени деревьев. Вход в четвертый подъезд освещала желтая лампочка, упрятанная под стеклянный плафон и проволочную решетку. Пришлось, чтобы лучше видеть подступы к парадному, ближе подогнать машину. Время шло, Локтев все чаще поглядывал на часы и вздыхал.

«Московское время одиннадцать часов тридцать минут», – сообщил бодрый мужской голос. Огласив время, диктор призвал радиослушателей не сидеть сиднем, поскольку нужно срочно отправляться в мебельный салон «Ориент», который работает круглосуточно без перерывов. Там все радиослушатели смогут с большой скидкой приобрести диваны отечественного производства.

– Да, диван бы сейчас не помешал, – отозвался Журавлев. – Даже отечественного производства.

Журавлев расслабился, откинул голову назад, хотел зевнуть. Но тут Локтев больно толкнул его в бок.

– Кислюк, – прошептал Локтев. – Пришел.

Журавлев подался вперед. Он увидел, как из мокрых кустов боярышника вывалился здоровенный детина в короткой кожаной куртке, встал к машине спиной. Но не шагнул к подъезду, а остался стоять на месте. Детину немного водило из стороны в сторону, видимо, он был изрядно навеселе.

Локтев достал пистолет и сделал то, чему его недавно учил Журавлев. Он передернул затвор, взвел курок и поднял предохранитель. Затем он сунул пистолет за брючный ремень, потянул на себя ручку и легонько толкнул дверцу, собираясь выходить из машины. Но Журавлев тронул его за рукав:

– Подожди, давай посмотрим.

Мужик в куртке продолжал стоять, будто ждал чего-то.

Наконец, из кустов показалась тонкая женская рука. Мужик ухватился за эту руку, потянул женщину из кустов. На свет лампочки вылезла белокурая девица в джинсах, плотно обтягивающих худосочный зад, и светлой плащевке поверх темного свитера. Журавлев почесал подбородок.

– Черт, что они там делали, в мокрых кустах?

Минуту Журавлев думал, затем сам ответил на свой вопрос.

– Видно, вошли в арку. И пошли к подъезду через кусты. Пьяные.

Мужик, открыл дверь парадного, галантно пропустил вперед даму. Локтев толкнул дверцу, выскочил из машины и побежал к подъезду. Журавлев тоже вылез из машины и быстро зашагал следом.

Локтев вбежал в подъезд, в два прыжка преодолел лестничный пролет, ведущий к лифту.

– Руки вверх, тварь, – рявкнул он.

Женщина ещё не успела нажать кнопку вызова лифта. Она, что-то не договорив, застыла на мете с раскрытым ртом. Мужчина, ещё не поняв в чем дело, обернулся. На его лице блуждала хмельная улыбка.

Это был не Кислюк.

Лицо восточное, темные тонкие усики, каштановые волосы. Мужчина опустил глаза, увидел в руке Локтева пистолет, стал отступать назад, пока не натолкнулся спиной на стену. Даже в полумраке подъезда было заметно, как смуглая кожа побледнела, уголки губ опустились вниз. Лицо приобрело странное плачущее выражение.

Увидав пистолет, женщина вдруг закричала тонко, пронзительно. Крик эхом прокатился по подъезду.

– Заткнись ты, швабра.

Локтев глянул на девицу горящим взглядом.

– Заткнись. А то положу вас, голубков, тут рядышком.

Но женщина не могла остановиться, она закричала ещё громче. Локтев шагнул к ней, переложил пистолет в другую руку и влепил женщине пощечину. Левая щека за секунду сделалась красной.

– Заткнись, шлюха сраная.

Локтев приготовился влепить вторую пощечину.

– Тебе говорят, заткнись.

Женщина перестали визжать, даже закрыла ладонью рот. Локтев обернулся к Журавлеву.

– Это не он.

Журавлев поднял вверх правую руку.

– Спокойно, граждане, мы из милиции.

– Из милиции? – переспросил мужчина.

Его колени дрожали, тонкие ноздри трепетали от испуга, а лоб покрыли бисеринки пота. Видимо, он уже приготовился к встрече со своим восточным Богом.

– Из милиции, – повторил Журавлев. – Его приметы, – он показал пальцем на кавказца, – совпали с приметами преступника. Мы обознались. Просим прощения. Можете быть свободны.

Поняв, что произошла ошибка, его приняли за другого человека, кавказец быстро пришел в себя. Он перевел дыхание и, кажется, собирался требовать извинений.

– Чуть меня не убили, понимаешь, – заговорил он. – А теперь, понимаешь, говорят: свободен. Женщин бьют, понимаешь. Безобразие какое. Милиция, понимаешь.