Амок

– Положение ухудшилось и с другой стороны, – продолжал плантатор. – За последние шесть – восемь лет появились такие настроения, о которых прежде никто даже не подозревал. Образовались какие-то союзы, организации, партии… Можете себе представить, как все это влияет на здешнее население!

Ван Дэкер взглянул на скамейку, где сидели представители «здешнего населения» – молодая красивая яванка в шелковом саронге и человек, одетый настоящим европейцем, но оба босые. Они тоже разговаривали между собой по-голландски.

Плантатор заметил этот взгляд и усмехнулся:

– Не бойтесь! Не о таких идет речь. Это представители высшего культурного класса. Они и сами понимают, о чем я говорю.

К яванцам подошел блестящий голландский офицер, и началась веселая беседа. Яванка поблескивала глазами, обмахиваясь веером; ее босой кавалер шутил с офицером, как с равным себе.

«Тут уж действительно равноправие», – подумал ван Дэкер – Гейс.

К вечеру приехали на станцию Маос. Тут поезд останавливался на всю ночь, и пассажиры вынуждены были искать ночлег в поселке. Почти все спутники Дэкера ехали в Сурабайю, а значит, тоже должны были ночевать здесь.

– Едем в отель вместе, я укажу вам лучший, – предложил вежливый плантатор.

– Это зависит от слуги, который возит меня по стране и отвечает за все хорошее и плохое, – с улыбкой отказался Дэкер.

Никакого желания не было у него общаться с этими господами, особенно в Маосе. От Маоса дорога шла в Тжиладжап, до которого оставалось только пятнадцать километров. Там ждали товарищи, которым он послал телеграмму об опасности, грозящей «Саардаму». Нужно было узнать у них, предупрежден ли Гудас, успели ли выгрузить оружие и вообще выяснить, как обстоят дела в этом районе.

– Не забудьте принять хинные пилюли! – посоветовал напоследок плантатор. – В этой гиблой местности – центр малярии!

– Благодарю вас, – ответил Дэкер, выходя из вагона.

На перроне его уже ждал Тугай-Салул. Подхватив вещи, он усадил своего «туана» в коляску, и через пять минут они прибыли в маленький заезжий дом. Едва остались одни, как Салул сказал:

– Я думаю, нам обоим нет смысла ехать в Тжиладжап. Я еду один.

– Ничего не имею против, – шутливо ответил Гейс. Отдых мне не помешает.

Салул вернулся в третьем часу и рассказал, что телеграмму получили, тотчас послали двух надежных товарищей, а о дальнейшем пока ничего не известно.

– А какое тут настроение?

– Да что ж, – махнул рукой Салул. – Как и везде: терпят, молчат и ждут с неба избавления. Конечно, если их подтолкнуть – зашевелятся.

– Хватит ли людей для этого толчка?

– Трудно назвать точное количество. Думаю, что для начала человек сто найдется.

Утром поехали дальше. Дэкер застал в своем вагоне почти всех вчерашних пассажиров. Плантатор, чиновник, офицер и даже яванский франт встретили его, как знакомого.

– Сейчас пересечем границу! – сказал плантатор, когда поезд тронулся с места.

Гейс, конечно, знал, что он подразумевает, но пришлось прикинуться, будто, впервые попав на Яву, амстердамский представитель понятия не имеет о здешних делах. Плантатор так и понял удивленный вопрос в глазах Дэкера и поспешил объяснить:

– Сейчас начнется независимое государство Джоджакарта.

– Да, я что-то слышал об этом, – «припомнил» Дэкер, – но не понимаю, действительно ли оно независимое, или…

– А как же? Свой собственный султан, свои собственные блестящие сановники! Свое правительство! А вот вам и представитель местной власти. Полюбуйтесь.

Поезд стоял на маленькой станции. Как обычно, тут толкалось много народу, главным образом ротозеи. Грязные продавцы, большей частью китайцы, бегали с бананами, вареным рисом, молоком и прочей подозрительной по качеству снедью.

Между прочим можно было заметить, что здешний народ, яванцы, несколько отличаются от жителей Западной Явы, сунданезцев. Яванцы ниже ростом, но более стройные. Цвет кожи у них светлее. Гейс сразу вспомнил бантамских бадувисов.

Вот толпа расступилась. Над головами заколыхался яркий «пайонг» (зонт). Нес его полуголый туземец, пятившийся к вагону. А под пайонгом важно двигался человек, словно только что сбежавший со сцены театра. Пестрый шелковый саронг на нем сверкал от украшений; из-под него виднелись широченные шелковые штаны в желтую и черную полосы; зато ноги были босые, как у большинства, хотя на голову накручен разноцветный платок с «кулуком» (колпаком) поверх него.

На «кофейном» лице этого человека черной тушью были нарисованы маленькая бородка, острые закрученные усики и от самого переносья почти до ушей – брови. У малайцев, как известно, волосы на лице почти не растут, а культурным европейцам полагаются борода и усы. Чтобы не отставать от них, яванские «господа» пририсовывают себе и бороду, и усы, и брови во весь лоб.

Но народ это пугало не удивляло. Наоборот, сложив руки ладонями и протягивая их вперед, люди почтительно склонялись перед идущим господином.