Amore & Amaretti

Феттунта аль каволо неро (чесночные гренки с тосканской черной капустой)

Отделите листья черной капусты от стеблей, опустите в кипящую подсоленную воду и отварите почти до готовности. Слейте воду и отожмите листья. Поджарьте на гриле кусочки деревенского хлеба, натрите чесноком с обеих сторон. Полейте гренки оливковым маслом первого отжима и разложите сверху капустные листья, посыпьте свежемолотым черным перцем и еще раз полейте маслом. Подавайте горячими.

Созрели каштаны. По всей Флоренции стоят жаровни, на которых их обжаривают и продают в кулечках из бумаги. Вито делится своим любимым способом приготовления каштанов: он отваривает их в скорлупе с фасолью сорта борлотти и небольшим количеством угля — по его утверждению, это помогает избавиться от кислого привкуса. Затем мякоть просто высасывают из скорлупы. Весь следующий месяц, говорит он (с грохотом доставая кастрюли из посудомоечной машины и развешивая на крюках над духовкой), каштаны будут есть во всех видах, и наконец наступит день, когда эти каштаны будут уже у всех в печенках. Еще он рассказывает, что в это время года кролики жиреют, потому что питаются каштановой мякотью, — и я мечтаю о вкусной крольчатине, взращенной на каштанах.

Однажды вечером убегаю с кухни в слезах — виной тому отчасти ПМС, отчасти выволочка, которую нам с Альваро устраивает Игнацио по поводу работы на воскресном обеде. (Джанфранко не было, Альваро напился, а я была вынуждена работать за двоих, и в результате Игнацио нам обоим всыпал по первое число за то, что мы не помогали Вито.) Сажусь на неприбранную кровать. Мне обидно оттого, что меня не понимают, не ценят, к тому же я ужасно устала, и вдруг раздается стук в дверь. Это Вито, он принес тарелку горячих каштанов. Чувствую себя ребенком и съедаю целую тарелку в темноте, дрожащими руками; мне сразу становится лучше.

A chi ha fame è buono ogni pane.

У голодных не бывает невкусного хлеба.

Минимум раз в неделю во второй половине дня я сажусь на автобус и еду в Грев, прихватив мешок с грязным бельем. Я бесцельно брожу по улицам, разглядываю открытки в сувенирных магазинах, прислоняюсь к витрине знаменитой мясной лавки «Фалорни», выбираю сыр в магазине деликатесов и сижу с кружкой пива в кафе на главной площади. Однажды Вито вызывается поехать со мной. Мы гуляем по городу, по усыпанному падающими листьями мосту над темными стоячими водами, едим мороженое, за которое заплатил он, и почти не разговариваем. А потом Вито выкидывает совершенно невероятный крендель — спрашивает, не подарю ли я ему un bacino, маленький поцелуй. Я тут же вспоминаю Лоренцо из Флоренции. На секунду я словно цепенею, пораженная своей неспособностью разглядеть истинные причины человеческого поведения. Пытаясь побороть шок и отвращение, обращаю его просьбу в шутку, неуклюже, как подросток, отговариваясь тем, что ценю нашу дружбу. И точно так же, как мой отказ обидел Лоренцо, обижает он и глупого старика Вито, который тут же превращается в буку. Атмосфера дружеской прогулки испаряется бесследно, и мы идем к автобусной остановке в тишине, полной взаимных упреков. Я чувствую себя абсолютно несчастной, а Вито, который сидит рядом со мной в автобусе, отвернувшись в другую сторону, источает волны ненависти каждой клеткой своего существа.

С этого дня наши отношения меняются навсегда. На кухне он теперь никогда не смотрит на меня и не разговаривает со мной, и это продолжается до конца моего пребывания в Италии. Рассказываю Альваро о случившемся; ему это кажется забавным, но он почему-то никогда не задерживается на кухне, когда мы с Вито оказываемся там вместе и работаем молча, в атмосфере враждебности. Я жду удара в спину. Начинаю бояться оставаться с Вито наедине, особенно когда приходится относить очередную порцию испачканных тестом кастрюль ему в раковину. Он огрызается, матерится и с грохотом бросает кастрюли в раковину, вполне отчетливо бормоча, что его достал свинарник, который я вечно устраиваю со своими «долбаными пирогами».