Amore mio Юля Котова

Один слюнявый поцелуй с Иванченко в тот вечер стоил мне того, что я теперь совсем не могла слушать Басту и испытывала паническую атаку при слове «медлячок»… А Селезнева не далее, чем позавчера, сидела под моими окнами и ждала Бредина за рулём красной Мазды, купленной в прошлом году ее родителями по случаю окончания школы.

А мне предки подарили электромясорубку…

— Не знаю, что там за Марина, Юль, — сказала Лейсан, отвлекая меня от размышлений о социальном неравенстве, — но Наташка права, парни на пустом месте так себя не ведут, — и указала пальцем на стаканчик, оставленный Брединым.

— И я так думаю! — поддакнула Натаха. — А Селезнева — это так… для общего развития, — цинично заметила она. — Должен же Бредин опыта набираться! — и подмигнула мне. — А твой Виталик, — пренебрежительно махнула рукой, — ты знаешь мое мнение… Он не клёвый!

— А Бредин, значит, у нас клёвый? — спросила я.

— Юль, ну Виталик, конечно, тоже ничего, — попыталась сгладить ситуацию Лейсан.

— Вот именно! — воинственным тоном подхватила Тихомирова, — ничего! Ничего хорошего!

Я лишь прорычала от бессилия, ощутив, что их тупые разговоры окончательно навели на меня скуку, демонстративно заткнула уши наушниками, из которых ласково долбил любимый музон, и отодвинула остатки пирожного. Уровень эндорфина стремительно начал падать. А все этот Бредин!

И с чего это Вет не клёвый? Он вполне себе клёвый, просто он… нормальный. С каких пор это стало преступлением?

Со дня нашего знакомства в городском парке отдыха, где я продавала летом мороженое, прошло всего-то полтора месяца, но мне было, что сказать в его оправдание. Вет симпатичный, умный парень, учится на экономиста, правда не особо разговорчив. Так зато не балабол, как некоторые. Он внимательный, но никогда не докапывается по мелочам, как те же некоторые. И самое главное — он меня не бесит. Да что эта Тихомирова вообще понимает в отношениях? Она же сама только и умеет, что портить нервы бедняге Марченко. То же мне Роза Сабитова!

О том, что в квартире деда меня ожидало нашествие Котовых, я поняла ещё в подъезде, услышав боевой клич младших братьев. С инспекцией совершив по квартире круг почета, обнаружила маму, которая, нацепив мой черный фартук к Джаредом Лето — подарок Тихомировой на день рождения, хозяйничала на кухне. Отец с дедом гробили свои лёгкие на балконе, а светловолосые сорванцы Макс и Димка играли в длинном коридоре в аэрофутбол и восторженно вопили на всю квартиру, когда кто-нибудь забивал очередной гол.

— Как первый учебный день? — спросила мама, стоило мне снова появиться на кухне.

— Сойдёт, — ответив, я открыла холодильник и разочарованно добавила, — опять пирожные? А вы ничего съестного не привезли? — и с надеждой взглянула на маму, ощущая, что, если снова съем что-нибудь сладкое, со мной случится инсулиновый шок, ведь по дороге домой мы с Тихомировой сточили на двоих плитку шоколада.

— Привезли, — кивнула мама, взглядом указывая на холодильник, — в морозилке — мясо.

Я с тоской смотрела на маму, в очередной раз не оценив ее чувства юмора и материнский инстинкт, уже составляя алгоритм приготовления котлет. Мероприятие это довольно энергозатратное, но надо, значит надо. Дед в последнее время совсем обленился, избалованный моей заботой, и стоило мне хотя бы на день взять тайм-аут в кулинарной рутине, как он сразу же переходил в питьевой режим: чай — на завтрак, кефир — в обед, сердечные капли — на ужин. Делать было нечего, поэтому я решительно открыла морозилку и достала кусок мяса, который ещё не успело тронуть морозом.

— О, Юлька пришла! — в кухню зашёл папа, а следом и дед.

Затем мы пили чай, все — с пирожными, а я, даже опасаясь смотреть на них, просто полоскала кипяточком свои насквозь пропитанные сахаром внутренности. Пока братья с перемазанными кремом довольными мордашками уплетали сладкое, в доме ненадолго наступила тишина. Воспользовавшись ею, папа с дедом принялись обсуждать американские санкции, а мама ввела меня в курс последних новостей и сплетен. А позже, когда родители, уже отчаявшись сегодня попасть домой из-за того, что мелкие не желали прекращать свои игры, вопили на сыновей, угрожая оставить у деда, мы с пращуром, испуганно переглянулись и, расцеловав Макса и Димку, дружно помахали всем ручкой.

Проводив наше шумное семейство, оба решили заняться своими прямыми обязанностями: я — ужином, а дед — просмотром новостного канала. И стоило мне только погрузить пальцы в ароматный мясной фарш и слепить пару аккуратных котлеток, как в дверь позвонили.

— Дед, открой! — громко попросила я. — У меня тут котлеты!

Через минуту дед показался в кухне и загадочно произнес:

— Иди… это к тебе.

— Виталик? — спросила, отправляя очередную котлету на доску.

— Нет, — дед махнул рукой. — Там этот… террорист твой.

— Кто?!

— Ну сосед пришел, — ответил он и, заметив мой вопросительный взгляд, добавил, — Ромка, Тамаркин внук.

В памяти тут же всплыло самонадеянное заявление Бредина, сделанное им в буфете. Неужели он всерьез подумал, что я стану стирать его шмотки?!