Амос Счастливчик, свободный человек

— Вот там, — ответил Амос. — Найдем себе участок, где ручей течет, и построим дом.

— Тогда обеда еще долго ждать, — вздохнула девочка.

Амос достал корзинку с провизией, которую они уже не раз открывали с того дня, как покинули Вуберн. Хлеб зачерствел, сыр затвердел, но ничего другого не оставалось. Амос сходил к ручью и наполнил два кожаных ведра, одно для них самих, а другое для Циклопа. Они в молчании поели, а потом Селиндия положила голову матери на колени и уснула.

Амос оглянулся — солнце стояло высоко, только перевалило за полдень. Они добрались до цели своего путешествия. Не совсем, напомнил себе Амос, надо еще найти пристанище на ночь. И не только на эту ночь, а на все время, пока он не построит дом. Он оглядывал долину, надеясь — где-то тут есть клочок земли, который он сможет купить, чтобы поселиться в этом маленьком городке под сенью огромной горы, клочок земли, где ему будет позволено честно трудиться. Амос тихонько, боясь разбудить девочку, шепнул Виолет, что скоро вернется, и отошел от повозки.

Появление негритянского семейства не осталось незамеченным. Дом городского старосты стоял поблизости, и он, садясь за обед, заметил приезжих и решил не спускать с них глаз. Наверно, остановились отдохнуть по дороге, подумал он, но когда, часом позже, они все еще были там, отправился узнать, в чем дело. Повозка, до краев наполненная домашним скарбом, означает только одно, похоже, пора приступать к своим обязанностям — предупредить пришлецов, как полагается. Он уже приближался к повозке, когда Амос, оставив семейство, двинулся ему навстречу.

Амос почтительно поклонился, он давным-давно усвоил, как вести себя с белыми людьми. Однако ни годам, ни страданиям, ни тяжкому труду не изменить гордой посадки этой головы. Староста ответил вежливым кивком, хотя ему сразу же захотелось вытянуться повыше, а то получается — он смотрит на негра снизу вверх. Но прежде, чем Амосу удалось заговорить, чтобы узнать, не продается ли какой клочок земли — начать работу и построить дом — староста произнес:

— Я пришел исполнить свои обязанности и предупредить тебя — лучше бы тебе убраться отсюда.

Амос улыбнулся, он знал, что так положено.

— Я ищу кожевника, — проговорил он. — Вы мне только скажите, где тут есть поблизости кожевник, и я сразу же пущусь в путь.

Староста глянул на повозку.

— А эти шкуры, они твои или еще чьи?

— Должно быть, лошадиные, — усмехнулся Амос.

Староста подумал минутку, а потом ответил:

— Ближе Кина кожевника не найди, да и тот не слишком хорош.

— Тогда, может и неплохо, если кожевник поселится поблизости?

— Может и неплохо, особенно для кожевника, — теперь староста пристально вгляделся в пришлеца: кожаные бриджи выделаны на славу, а кожаная сумка на боку — и того лучше. Но каким бы ремеслом человек не занимался, ему, старосте, положено выполнять свои обязанности и велеть ему уезжать отсюда побыстрее.

— Говорю тебе, раз и навсегда, какое бы у тебя ни было ремесло, уезжай отсюда, и ты, и твое семейство. Если поедешь в эту сторону, доберешься до Мальборо[34] засветло.

Ему, в общем, все равно, останется ли это негритянское семейство тут или уедет, он все, что подобает, сделал. Он их предупредил, а значит, городок не обязан им помогать, если обеднеют.

Амос снова почтительно поклонился.

— Покорно вас благодарю, но я уж так решил — построю себе здесь дом.

— А сколько тебе лет?

— Семьдесят один.

— Давно уже здесь?

— С пятнадцати лет.

— Сколько лет свободен?

— Двенадцать.

— Покажи вольную.

Амос открыл заветную кожаную сумку и вынул драгоценную бумагу, подписанную Ихаводом Ричардсоном и переданную ему миссис Ричардсон; потом показал свидетельство о браке, означавшее, что и Виолет с дочкой тоже свободные негры. Староста внимательно прочел все бумаги и вернул их владельцу.

— Нелегко начинать жизнь сначала, особенно в твоем возрасте.

— Как свободный человек, я еще совсем молод, да и силы в руках мне не занимать.

— У нас в городке живут одиннадцать свободных негров, найдется тебе компания. Ты в церковь ходишь?

— Посещаю воскресные собрания с того дня, как попал в эту страну, — кивнул Амос. — Я и читать-то выучился по Библии.

Тень улыбки проскользнула на губах у старосты. Может и впрямь неплохо, если этот человек поселится у них в городке. Но не ему об этом упоминать, не ему выказывать гостеприимство.

— Ты лучше сходи к пастору Эйнсворту[35], вон его дом. Он знает, если есть какой свободный клочок земли. Он у нас пастором на год, на пробу. Но вроде всем понравился, так что, верно, останется и на следующий год.

Амос Счастливчик пересек общинное поле и постучал в дверь пасторского дома. Там его приветствовали с гостеприимством, которого староста не осмелился выказать. Пастор был рад обсудить возможность постройки кожевенной мастерской и покупки участка земли. Но прежде всего он послал соседского паренька к повозке с кувшином свежего молока и недавно испеченной имбирной коврижкой.

— Сам Господь привел тебя сюда, Амос, а то нам далековато приходится ездить, чтобы шкуры выделывать. Ты, значит, хочешь участок неподалеку, с проточной водой.