Ампула Грина

Вечером Грин пришел к Лышу на двор. Лыш сидел у сарая, на козлах для пилки дров, и приматывал цветным проводом к стулу отвалившуюся ножку (стул был не Росик, другой). Грин сел рядом. Здороваться было ни к чему – сегодня виделись уже не раз. Лыш глянул искоса и вопросительно. Тогда Грин тихо сказал:

– Лыш, я боюсь…

Тот не удивился. Откусил конец провода и спросил:

– Чего именно?

– Что все это кончится…

Лыш опять не удивился. Понял.

– Не-а… Это у тебя остатки прежних страхов. Пройдет.

Он, иногда съеженный и нескладный, временами был мудр. И все же Грин виновато спросил:

– А если не пройдет? Как-то все это… неправдоподобно…

Лыш отставил починенный стул, повернул к Грину щетинистую голову на тонкой шее и решил слегка удивиться:

– Что неправдоподобно?

– Все, – опасливо сказал Грин. – Даже вот это… ампула. Как-то легко Витя раздобыл ее…

Кажется, Лыш слегка рассердился. По крайней мере, набычился:

– Откуда ты знаешь, что легко?

– Ну…

"А в самом деле, откуда я знаю? – виновато спохватился Грин. – Я просто трус. Или этот… как его… неврастеник…" А Лыш вдруг заговорил тоном усталого взрослого:

– Напрасно ты думаешь, будто один Витя охотился за твоей ампулой…

– А кто еще… – пробормотал Грин.

Лыш сказал:

– Я.

Почему он признался? Трудно понять. Непростая у Лыша душа (да еще соединенная с душою мальчика Кки). Может, в Лыше тоже сидела какая-то боязнь и он решил избавиться от нее, поделившись недавней своей неудачей… А может, просто хотел отвлечь Грина от страхов своим рассказом… Или вдруг ощутилось какое-то их – Лыша и Грина – единение, о котором не сказать словами, но которое можно усилить откровенностью…

– Ты ведь уже слышал про шары?

– Конечно, – сказал Грин.

– И про игру, и про Пустошь, и… про то, что не всегда это игра. И не всегда сны…

– Конечно, – повторил Грин с легким обмиранием.

– Ну вот… Я недавно опустил такой шар в Пирамиду и попросил… линию… по которой можно по времени туда-сюда…

Грин слушал без капли недоверия. В Инске возможно все…

– Я попробовал ускакать на Роське по этой линии назад. На несколько дней. Чтобы ухватить там эту ампулу и принести тебе… А меня как шарахнуло…

– Почему? – испугался Грин. Не за ампулу, не за себя, только за Лыша!

– Не знаю… Наверно, это нельзя, соваться в прошлое. По крайней мере, если не умеешь… Вон, до сих пор ссадина… – Лыш потрогал подбородок.

Грин молчал, погружаясь в смесь виноватости и тепла. А Лыш проговорил:

– Хорошо, что Витя успел… Теперь-то все в порядке…

– Лыш… – сказал Грин.

– Что? – он отвернулся и концом откусанного провода стегнул себя по сандалии.

"Ты тоже мой брат", – хотел сказать Грин. И сказал:

– А что ты будешь делать с этим стулом? Думаешь, нога удержится?

– Я крепко привязал… Гретхен просит, чтобы я для нее воспитал такого же, как Росик… Но я не знаю… Чтобы научиться ездить, нужен ведь не только стул…

– А что еще?

– Надо чувствовать, что это на самом деле можно. И не бояться. И не думать даже, а просто… поехал и всё…

– У меня сроду не получится…

Лыш не стал утешать. Сказал умудренно:

– Это у кого как… – И снова стал молчаливым, будто отодвинулся.

Но Грин не ощутил обиды…

Да, Лыш был такой. Ничего он специально не скрывал, но и не очень-то откровенничал с другими. Только с Валерием они вели долгие разговоры.

Лыш встречал Валерия у Крепости после работы, они шли не спеша по улицам и дворам и говорили про Пески. Рассказывали, кто что знает. Валерий – про Башню, Лыш – про Пирамиду. У каждого было свое, но встречались в их воспоминаниях и общие моменты. Места, которые видел на пути тот и другой. Одинаковые тени от камней, идолов и брошенных в Песках предметов. Оба припомнили полузасыпанный песком большой колокол – его нетронутый окисью верхний край сверкал, как золото…

Они вспоминали и встреченных в песках людей, и слова того языка. И, бывало, говорили на нем. А главное, в них было понимание, что все это – не случайно и не зря… И память о мальчике Кки, которым Лыш был в давние времена – тоже не зря.

– Наверно, все мы были кем-то и когда-то, – понимающе сказал Валерий.

Лыш однажды спросил:

– А ты что-нибудь приносил оттуда?

– Что?

– Ну, хоть что-нибудь? Находку какую-нибудь или даже камешек? Для доказательства, что все это есть …

– Как-то в голову не приходило, – признался Валерий.

– А мне приходило… Но не получалось. Только шишки и царапины, но они ведь не доказательство. И в дело не пустишь…

– А какое дело?

Лыш нахмуренно сказал:

– Я хотел добыть песок. Нагружал им карманы, так, что штаны чуть не сваливались… – И он поддернул джинсовые шортики, будто они и сейчас поехали вниз под тяжестью песка. – А вернешься, и в них пусто. Даже в швах ни одной песчинки нету…

– Лыш… а для какого дела песок-то? – повторил Валерий осторожный вопрос.

Тот посопел на ходу и отвернулся.

– Есть в голове завязочка… Ты не сердись, я не могу пока сказать. Потому что это… не мое…

Валерий не сердился. Лыш и без того открыл ему немало…

Однажды разговор о шарах зашел у Валерия с Гретой. И с ее следопытами. Утром он шагал на работу в Крепость, и его догнала компания Гретиных следопытов.