Амулет князя

– Хм… Боюсь, что на все вопросы не смогу ответить. Хлеба недостаточно для таких вопросов, – недовольно ответила кукла.

– То есть как?!

– По угощению и ответ. Тебе лучше не ждать здесь хозяина, за тобой уже едут.

– Кто? Что им нужно?

Кукла недовольно поджала губки.

– Да где я тебе конфеты возьму?!. – возмутился Павел, но тут же сбавил тон: – Ладно, ладно. Что мне делать?

– Я могу позвать полевиков, они выведут. Но пообещай отдать им первую кровь, – поглядела на Павла и уточнила: – Отдай первого, кого убьешь.

– Само собой, – кивнул он, слегка смутившись. Как-то не приходилось раньше убивать.

Кукла снова шаловливо подмигнула ему и вдруг опала мягкой пустышкой. Павел тупо глядел на игрушку, соображая: на самом деле он только что разговаривал с ней, или это бред от недостатка воздуха.

Впрочем, бред продолжался. Мягкая земляная стена осыпалась, заполнив почти всю камеру, появился узкий темный проход.

Павел, торопливо запихнув куклу в карман, поспешил в проход. Увязая и оскальзываясь на рыхлой земле, он почти бегом шел по проходу. Свет постоянно сопровождал его, сочился, словно влага, откуда-то сверху. Павел оглянулся лишь однажды, но за спиной, чуть не наступая на пятки, появлялась стена, и он шел дальше.

И когда оказался на поверхности, вдохнул свежий воздух, наконец, огляделся. Он оказался совсем недалеко от постоялого двора. Покуда хватало глаз, расстилалось поле, засеянное кукурузой. Высокая ботва лениво раскачивалась от ветра, созревшие початки кукурузы манили сорвать.

Вдруг за спиной послышался свист и вопли. Павел оглянулся. За ним спешили всадники, человек пять, они отчаянно нахлестывали коней и что-то кричали.

Соболев не стал дожидаться всадников и пустился бежать, петляя, как заяц. Под ноги то и дело попадалась трава и камни.

Земля под ногами задрожала от топота копыт.

Павел оглянулся, не сбавляя шага, и успел увидеть, как первый всадник раскручивает что-то вроде тряпки. Праща! А дальше – удар точно в лоб и темнота.

* * *

В голове стоял такой звон, словно Павел оказался в огромной кастрюле, и кто-то добрый хорошенько стукнул по ней.

Боясь открыть глаза, чтобы не вызвать более сильного приступа боли, Соболев застонал и попытался припомнить, по какому поводу он вчера так напился, а главное с кем. Но ничего подобного не всплывало в памяти, отчего он сделал вывод, что пил даже больше, чем мог представить.

Он повернулся на бок, рукой отыскивая подушку, но озадаченно замер. Определенно его кровать не могла быть такой твердой и холодной, к тому же даже с большого перепоя он не стал бы насыпать на кровать траву.

В душе всколыхнулось беспокойство. Павел открыл глаза и рывком сел. Теперь он точно знал, что никакого праздника вчера не было, а была погоня и удар камня по голове. А вот и шишка отыскалась, стоило прикоснуться ко лбу. Соболев зашипел и оставил попытки исследовать шишку, и так ясно, что украшение он приобрел не самое маленькое.

А когда огляделся, то и вовсе потерял всякую надежду. Он сидел на соломе в самом углу небольшой камеры.

С одной стороны камера была ограждена решеткой с крупными ячейками, там же была и дверь. А дальше тянулся пустой коридор и терялся во мраке.

Остальные три стены были сухими и теплыми. Видимо, приближался вечер, судя по тому, как сквозь небольшое окно с крупной решеткой проникал свет. Прямоугольное пятно света от окна приближалось к потолку, игриво подмигивая Павлу, то исчезая, то снова появляясь, – видимо, солнце все чаще пряталось за тучи. Вскоре в спертом стоячем, как болото, воздухе камеры запахло дождем. И это было невероятно приятно, потому что из отхожей ямы в противоположном углу шел тяжелый отвратный запах.

Павел подошел к окну и выглянул. Для этого ему пришлось ухватиться за прутья и подтянуться. Он увидел пустой двор, присыпанный чистым песком, чуть в стороне невысокие постройки с такими же окнами, как у него. И ничего больше.

Вздохнув, Соболев отошел от окна и присел рядом с толстой цепью. Один конец был вмурован в стену, а второй заканчивался широким кольцом. Павел взялся за металл и поднял. Цепь зазвенела, нехотя отрываясь от земли, и Павел, крякнув, уронил кольцо. Кузнец, ковавший это, поработал на совесть и металла явно не пожалел. Весила такая цепь немало, и Павел искренне посочувствовал несчастным, которых сажали на нее, как собак.

А еще он искренне понадеялся, что не окажется на их месте.

– Здравствуй, рыбак.

Соболев от неожиданности подпрыгнул и испуганно замер. За дверью камеры стоял тот самый парень, который приставал к нему в электричке, и после хлопка которого он оказался здесь.

Соболев чуть не задохнулся от радости, он кинулся к решетке и заметался вдоль нее.

– Это ты! Наконец-то знакомое лицо. Как я рад тебя видеть, парень!