Амулет колдуна

А Павел, еще дважды сбросив ношу с плеч, сидел на пеньке и отдувался, распаренный и красный, словно только что из бани. Джинсовая куртка, и так уже изрядно помятая и грязная, и вовсе превратилась в безрукавку, открывая на всеобщее обозрение, что с обычными руками может сделать орочье умение. Огромные мышцы бугрились на руках, по ним, словно шнурки, струились вены, каждый кулак был размером с хорошую дыньку. В целом очень удручающее зрелище. Павел, заметив что я кошусь на его руки, только кивнул.

«Сучком зацепило, руке ничего, а вот рукав напрочь оторвало. Ну, а второй для симметрии оторвал, зашивать все равно некому. У Татины бесполезно просить что-либо еще дня два-три, видишь как злорадно зыркает?» — Павел кивнул в сторону костра.

Татина в ответ на наши взгляды лишь высокомерно вздернула носик, почти коснувшись им верхушек сосен, и отвернулась от неблагодарного мужского рода. Бурчать не перестала — не даром же самой сильной мышцей у человека считается язык. Вот она его и тренировала, не давая отдыха, трещала без умолку, и ни разу не повторилась. Остальные не обращали на нее внимания, лишь помотали головами, когда она позвала всех на обед, ответили, что голодными работается лучше. С такой постановкой вопроса я не согласился и начал тереться о ноги нашей ворчливой спутницы, чем и заслужил порцию душистой похлебки. Смешные люди — их слегка приласкаешь, они и тают как весенний снег.

— Кушай, котик, кушай. Вот вырастешь большой и сильный, тогда и съешь своего хозяина, дурака такого, — говорила Татина, глядя на меня.

Я бы мог ей много чего на это ответить, но меня понимал только Павел, да и рот был занят… и настроение не то… В общем, я смолчал.

Павел, отдышавшись, принялся перетаскивать бревна на пляж, до половины погружал в воду, где уже стоял мокрый Кан с канатом наперевес. Стоило Павлу выровнять бревно по отношению к остальным, как Кан тут же набрасывал канатную петлю и вдвоем они присоединяли его к другим. Бревна лежали без зазоров и трещин — Павел постарался, стесав неровности огненным мечом. Спустя полчаса, умудрившись никого не зашибить бревном, Павел праздновал окончание постройки. Кан с Кристаном только слабо улыбались и дышали как загнанные лошади. Бегунок присматривался к ним, видимо старался запомнить, чтобы грамотно симулировать при случае.

И вот уже скрепленные вместе бревна образовали надежный помост, на котором уместились бы все мы вместе с конями. Бревнышко к бревнышку. Я даже залюбовался, сыто щурясь от солнечных зайчиков, прыгающих по воде. Павел, для большей уверенности, стянул плот еще и посередине.

— Хватит измываться над поленьями, мы же не в кругосветное плавание собрались, а всего лишь на другой берег этого ручейка. Я до сих пор не могу понять — почему бы не сплавать одному Кристану. Он бы мушкой метнулся туда и обратно, а мы бы пока по ягоды сходили. Ну да ладно, идите есть, пока все окончательно не остыло, — Татина сменила тон на более мягкий.

— Красавица ты наша, все же объяснили и разжевали давно. Не хочу повторяться, поэтому всем приятного аппетита и после обеда поплывем на другой берег, — старый Кан сказал, как отрезал.

Татина, все так же недовольно бурча себе под нос, разложила по тарелкам похлебку и отошла к реке мыть котелок. Эх, как же я люблю смотреть как другие работают… Развалившись на солнце, я лениво потягивался и не ожидал пока никакого подвоха, когда он не преминул случиться.

Глава 11

— Доброго аппетита, люди, — раздался за спиной у Пашки знакомый голос.

Мои спутники едва не подавились ложками, а Кристан и вовсе перекусил ее у черенка. Меня же подбросило от неожиданности и отчасти от досады. Как же так — кто-то смог подойти вплотную, а я даже не ухом не повел!! Похлебка! Проклятая, но очень сытная и вкусная похлебка разморила меня, а заодно и мои чувства. Такого раньше никогда не было, пора садиться на диету, начинать вести активный образ жизни и ни в коем случае не признаваться, что старею.

Нет! Не старею! И никто к нам не подкрадывался, словно камень упал с души, когда я обернулся на предмет обнаружения нахала, не дающего людям спокойно поесть. Из пня, на котором еще совсем недавно сидел Павел, высовывалась улыбающаяся голова Крохма.

— Куда это мир катится? То раньше недомерки проходу в горах не давали, теперь уже из пней как опята вырастают — прокомментировал Кан появление Крохма. — Скоро плюнуть будет некуда, чтобы не попасть во встопорщенную бороду.

— Вы, судя по любезным словам, великий отшельник Кан, — усмехнулся Крохм, выбирающийся из потайного хода, замаскированного под пенек. Кан с достоинством кивнул. — А этот мужчина, скорее всего тот, кого вы искали?

— Да, Крохм, это он. И вытащили его из Башни Безмолвия, потом как-нибудь расскажу. А вот как вы тут оказались, вдали от своих гор? — спросил Павел, обнимая Крохма и наблюдая, как следом за ним из пенька вылезают еще двое человечков с топорами в руках.