Амулет колдуна

Никакого отшельника не наблюдалось, хотя обитание здесь живого существа выдавало пепелище от костра. На стене рядком висели пучки различных сушеных трав и корешков. Однако не это привлекло мое внимание — рядом с травами, не представлявшими для меня никакого гастрономического интереса (среди них не было валерианы), висела большая гроздь вяленой рыбы!!! Вот по чему я больше всего скучал в нашем путешествии, так это по рыбе. Даже дома я не мог удержаться и постоянно рисковал своей шеей, когда шел по тонкой бельевой веревке к болтающейся на ветру вяленой вобле. Кто сказал, что она хороша только к пиву? Ничего подобного, я пива не пью, но слямзить хорошую и плотную рыбеху никогда не упускаю возможности.

— Вот тут мы и остановимся. Выход закрыт, так что ждем отшельника! — командирским тоном велел Павел.

— Как хорошо слушать очевидные вещи от мужественного человека, — хихикнула Татина.

Павел снова стерпел, я бы ему медаль повесил за такую непоколебимость характера! Люди начали устраиваться на привал, справедливо рассудив, что если ждать отшельника, то лучше в его жилище. Я же решил обследовать наше расположение, втихаря подбираясь к висевшей на стене и манящей своим запахом рыбе. Все равно на поверхность выходило только одно отверстие в потолке пещеры, и то было настолько далеко расположено, что даже я бы ни за что бы туда не полез.

Я рискнул подобраться к рыбке, но был наглым образом остановлен окриком Пашки. Хотя не столько окриком, сколько высотой расположения хвостатого сокровища — ну никак не получалось у меня допрыгнуть. Пришлось включать голову и в самых веских аргументах, не вызывающих никаких сомнений и возражений, доказывать другу, что разнообразие в пище есть сама основа правильного питания и главный из столпов диетологии. К тому же вдруг завтра столкновение с кучей разъяренных волшебников, а я ослабевший от постоянного потребления мяса буду лишь обузой, и никакой реальной помощи не смогу оказать? Сам до сих пор удивляюсь, какую чепуху я нес, лишь бы вкусить вожделенного продукта, но все же смог убедить Павла в своей правоте и он оторвал мне пару рыбок. С каким же наслаждением я их схряпал, даже плавники прожевал, но когда осмелился попросить добавки, то встретил такой отпор, что пожалел о самом упоминании рыбы.

— Кешка, имей совесть! Мы и так нарушили законы гостеприимства, взяв без спросу хозяйские вещи, я взамен повешу наши извинения в виде мяса, но рыбы ты больше не получишь, и не упрашивай! — да, Павел умеет иногда быть строгим, а тут еще и Татина влезла со своими замечаниями по поводу моего раздувшегося животика. Осталось принять укоры лишь от лошадей, но они тактично промолчали и уткнулись мордами в свои торбы с овсом. Вот за это я их зауважал еще больше.

Когда этот инцидент был исчерпан, я заметил что отверстие в потолке начало понемногу темнеть, о чем не преминул сообщить Павлу. Тот, немного посовещавшись с Татиной, решил сегодня переночевать на пятачке у поверхности воды. Кстати за все это время, что мы тут находились, по воде не пробежала ни одна заблудившаяся волна, ни ряби, ни всплеска играющей рыбы, ничего — словно это застывшее матовое стекло. Кто же мог предполагать, что именно из неё следует ожидать появления сюрприза? Но это я снова забегаю чуть вперед. А мы тем временем начали устраиваться на ночлег. Под давлением Татины и меня, а также под укоризненными взглядами лошадей, Павел, наконец, сломал свою предубежденность и решился-таки использовать сложенные дрова по назначению.

Вскоре веселый костерок пожирал предложенную ему пищу и освещал наше временное пристанище. Татина начала крутиться около него, делая старейший ритуальный танец, знакомый всем женщинам с начала времен. То есть она приступила к приготовлению пищи в котелке. По пещере поплыл манящий запах супа, но мне уже было не до него, так как в моем желудке, как в аквариуме, плавали две рыбки.

Стало не то чтобы более уютно, но гораздо спокойнее, как-то по-домашнему, если можно применить это определение в таком месте. К тому же, зная, что до завтрашнего дня нам ничего не угрожает, так как единственный вход, в который мы зашли, надежно запечатан, появилось желание просто расслабиться и заняться увлекательным ничегонеделанием.

Костерок трещал, выбрасывая небольшие искры вверх, лошади мирно перетаптывались на месте, я валялся и смотрел на пляшущее пламя. Павел пытался понравиться Татине, разливаясь соловьем о нашем мире. Ничего не предвещало беду. Редкое умиротворение напало на мои веки и заставило их устремиться навстречу друг другу. Сквозь них я продолжал наблюдать за костром, немного опасаясь попадания искры на мою шкуру, но отодвигаться от манящего и убаюкивающего тепла было лень. Под это потрескивание, тихий говорок Пашки и мерное похрапывание лошадей я уснул.