Амулет plus любовь

Марианна с удовольствием рассмеялась, вспоминая их последнюю встречу, и тут же вызвала Кари. И он не появился.

– Кари, перестань! – воскликнула она, но так, чтобы девочки, играющие во дворе, не услышали. – Ну, неужели ты не можешь появиться хоть раз в жизни нормально?

Никакого ответа. Тогда она огляделась на своей кухоньке, высматривая посудину или что другое, откуда этому забавнику захочется появиться сегодня: кастрюльки, миски, кувшины для воды, очаг, корзины для припасов, чашки, горшки, масляная лампа… Откуда? Как ей понять ход его мыслей?

Из очага появляются только западники, а Кари их недолюбливает: они снобы, строят из себя аристократов голубых кровей, отращивая дурацкие острые и мохнатые уши. Нет, из очага Кари не появится, да и никогда не появлялся. Из масляной лампы он возник в прошлый раз. Хотя у него что-то не получилось с Дымом Появления. Муж потом всё принюхивался и спрашивал, что у неё сгорело…

Тут Марианна тяжело вздохнула и склонила голову на плечо. И увидела глиняный кувшин для воды, в котором по её рассеянности сегодня не было воды. Да и вчера тоже она о кувшине забыла. Кувшин пуст! И сух! Ага!

Она подбежала к кувшину, присела и потёрла его пальчиком. Ей послышалось довольное хихиканье. Тогда она потёрла кувшин сильнее, а потом сложила губы и нежно, призывно подула на его горлышко. И из кувшина потянулся дымок, бледный, почти бесцветный, но Марианна отскочила на всякий случай. Дым рос, густел и уплотнялся, он поднялся к самым стропилам, на которых у неё висела трава для приправ, и она принюхалась, с испугом решив, что траву ожидает гибель. Но дым призрачно пах миндальным цветущим садом. У неё даже голова закружилась от воспоминаний.

Она бросилась закрыть дверь и увидела, что дверь уже на крючке.

Кари довольно засмеялся за спиной. Она обернулась и увидела его стоящим посреди кухни. Это был он сам, а не его проекция: от ног в алых сафьяновых сапогах тянулась по тёсаным плитам пола отчётливая узорчатая тень.

– Кари, ну какой же ты мальчик! У тебя даже тени ажурные, как от кружевного полога! – воскликнула Марианна и бросилась к нему.

Да, это был её ненаглядный Кари с крепким, словно отлитым из драгметалла, телом, Кари, пахнущий кальянным дымом и пьянящим ароматом мускуса, и благоуханием чеканной жаровни, в которой горят кедровые угли, и терпким запахом кориандра, горящего перца, розового масла и ещё бог знает каких специй и благовоний. Он обнял её, поцеловал в губы, в глаз, за ухом и под правой скулой, и она тут же поспешила мысленно прилепить себе «мушку» над левой бровью.

И тогда он поцеловал её в эту «мушку» и ответил:

– Я эстет, ты же знаешь, моя несравненная…

И сделал от неё шаг в сторону, чтобы она смогла налюбоваться им вволю. Тут же где-то в дальнем углу её кухни забил перьями павлин, готовящийся распустить свой хвост. Она услышала почти на ультразвуке характерный «шелест листвы» от павлиньего хвоста и принялась пожирать Кари глазами, понимая, что именно это он сейчас от неё ждёт.

Сначала она съела у него усы. Они, конечно, были великолепны и лихо закручены кольцами, но она не любила его помаду для усов: уж очень липкая. Потом она сожрала феску с длинным куском натурального шёлка, повязанного в тюрбан на его голове. Кари медленно поворачивался вокруг себя, а Марианна быстро и сноровисто поедала его накидку-аббу из тончайшей верблюжьей шерсти, длинные фиолетовые штаны-ширваль с ниспадающими на талии пышными складками, золотой кушак и распашное платье-гумбаз канареечного цвета с разрезами по бокам.

Скоро Кари остался только в стрингах.

Но сам он в это же время с не меньшим проворством раздевал её. Марианна едва успела материализовать себе на грудь металлические чашки с золотыми подвесками, а на бёдра накинуть узорчатый покров. Закончив раздевать друг друга, они засмеялись, как два довольных заговорщика. Кари положил ей на талию густо татуированные руки, уже готовый притянуть её к себе. Спросил многообещающим шёпотом:

– Где ты хочешь, моя повелительница?

– В весеннем саду, но только недолго, чтобы меня не хватились дети, – быстро ответила она.

Он тряхнул чёрными кудрями, обдав её запахом амбры, и тут же, в тот же миг они очутились в цветущем саду.

Был час заката, и от этого Марианне стало немного не по себе, словно этот медленно уходящий где-то в дальнем уголке Вселенной день уносил с собой частицу и её жизни. Но Кари уже тянул с неё узорчатый покров и, нагнувшись, жадно заглядывал под золотистые кисти бахромы. Ноздри его сластолюбивого носа раздувались, словно желая уловить, впитать её интимный запах.

– Клянусь всеми сокровищами мира, ты стала ещё прекраснее! – пылко вскричал он.

– Это ты понял по моему лобку, – подсказала она и призывно позвенела грудными подвесками.