Амулет викинга

– Я бы с удовольствием! Чем Инна не невеста? Покладистая, неизбалованная. Только Олежек о свадьбе не заикается. И вообще, у них отношения какие-то дружеские. Без страсти, без трепета любовного.

– А мы с тобой как женились? Про любовь-то нас никто не спрашивал. Познакомили, сосватали. Ты мне приглянулась. Скромная, молчаливая, да и грудь у тебя была – глаз не отведешь.

– Тише ты! – смущалась жена. – А грудь у меня и сейчас ничего…

Трофим Иванович обнял ее, поцеловал в вырез кружевной сорочки.

– Мне кажется, я тебя в первую брачную ночь полюбил – раз и навсегда. Я ведь не изменял тебе, даже в молодости.

– Ладно, не ври!

Бердянины засыпали счастливые, как бывают счастливы люди, довольные собой и жизнью. Если Трофим Иванович и лукавил насчет нерушимой верности законной супруге, то самую малость. Были грешки, но такие мимолетные и незначительные, что о них и вспоминать не стоило. Жена ни разу не пожалела, что когда-то выбрала молодого и робкого служащего Сбербанка. Робость его касалась только женщин и ни в коей мере – работы. Она жила с Бердяниным, как за каменной стеной, ни о чем не тужила. Грехи же господь велел прощать для облегчения души.

Когда отец вновь заговорил с Олегом о женитьбе, то получил резкий отказ.

– Оставь, папа! Мне бы с собой разобраться! С головой у меня что-то творится – хочу вспомнить и не могу. Знаешь, какие у меня мысли?

– Тебе не нравится Инна? – пожал плечами Трофим Иванович. – Найдем другую.

– При чем тут Инна?

Олег хотел кое-что добавить, но замолчал, вздохнул и махнул рукой. Отцу лучше не знать.

– После Нового года поговорим, – строго произнес Бердянин-старший. – Ты где праздновать собираешься? С нами или с молодежью в ночном клубе?

– Я, наверное, в Керчь поеду…

* * *

– Не пущу! – встала на дыбы мать. – Что там делать зимой в дедовой мазанке? Не хватало только воспаление легких подхватить! Там же никаких удобств, печку топить надо, мыться в тазике.

Насчет «мазанки» она, конечно, сгущала краски. В прошлом году Трофим Иванович выделил деньги на ремонт старого дома – под руководством Олега строительная бригада поменяла крышу, окна и двери, перестелила полы, привела в порядок дымоход и провела воду, так что условия для проживания стали вполне приличными. Красная черепица, белые, увитые виноградом стены, высокий светлый забор, закрытый со всех сторон уютный дворик делали дом типично южным, крымским – располагающим к лени и отдыху. До моря было далеко, но ветер с залива приносил его запах – солоноватый, с привкусом йода.

Олег нашел спасительный аргумент.

– Я возьму с собой Инну, – заявил он. – Мы проводим старый год и встретим новый вместе. Я хочу, чтобы моя болезнь осталась в прошлом, ушла с последними мгновениями перед полуночью… туда же, откуда пришла.

Трофим Иванович вспомнил слова врача и неожиданно встал на сторону сына. Вдруг похожие обстоятельства пробудят уснувшую часть его памяти, вернут ясность и покой душе? Сам керченский воздух, корявый орех у забора, посаженный руками деда, зимняя степь, камни, развалины античного Пантикапея… Все это может оказаться тем ключиком, который откроет «черный ящик» в сознании Олега. Очень кстати, что девушка будет рядом – накрывать праздничный стол, смеяться, смотреть в глаза, манить своей красотой и молодостью. Ночи, проведенные в старом доме под свист норд-веста и треск дров в печи, сблизят их, подтолкнут к тому, чем из века в век занимаются мужчина и женщина, оставаясь наедине. Природа возьмет свое, как ни крути…

– Пусть едут, – положил конец причитаниям жены господин Бердянин. – Морской воздух Олежке на пользу. Может, с Инночкой у них слюбится-сладится. Дело молодое! Поженим их и вздохнем с облегчением.

Вечером, лежа на широкой кровати с изголовьем, инкрустированным розовым деревом, госпожа Бердянина – дочь керченского учителя истории, приехавшая когда-то в столицу поступать в педагогический институт, – вспоминала свое детство. Ей ведь тоже отец рассказывал на ночь необыкновенные сказки: про царя Митридата, золотую маску, найденную в некрополе Пантикапея, курганы, полные сокровищ, и скифскую царевну Томирис.

…Была она тонка, изящна и прелестна, как дикий степной цветок, – с маленькими алыми губами, нежной кожей и шелковистыми волосами, черными, как вороново крыло. Ее родила царю скифов роскошная и своенравная гречанка, которую он силой взял в жены. Томирис стала его любимицей. Девушку холили и лелеяли, наряжали в драгоценные ткани и украшения, привезенные из заморских городов. Когда она шла, ее сопровождал мелодичный звон бесчисленных золотых бляшек, нашитых на одежду и вплетенных в волосы. На голове царевна носила остроконечную шапочку, на шее – блестящие ожерелья, на руках – браслеты, на ногах – мягкие сапожки из искусно выделанной кожи. Но все украшения затмевала ее дивная, пленительная красота.