Амулет викинга

Неизгладимые впечатления детства раз и навсегда определили его призвание. Смутная жажда красоты превратилась в желание творить эту красоту своими руками, как только он открыл бархатный футляр и увидел мерцание миниатюрного опалового тела женщины, ее запрокинутую голову, струящиеся золотые волосы, венок из блестящих листьев и кабошонов.[8] Он заболел этой женщиной, ее груди из аметистов помутили его сознание… Он чуть не рехнулся, когда футляр опустел.

Ночью в дом прокрался вор и похитил драгоценное колье. Пропажу обнаружила мать Бекетова и долго рыдала: колье досталось ей от дальней родственницы как свадебный подарок.

Отец был взбешен. Он походил на рыцаря Айвенго в гневе – недоставало только лат и длинного железного меча. Милицию не вызывали, потому что никто толком не знал, когда украшение исчезло из футляра. Кроме маленького Андрюши. Но мальчик промолчал. У него появилась вторая тайна…

* * *

Этой весной знаменитая актриса Софья Зарудная впервые за годы успешной театральной карьеры отказалась от гастролей.

– Я опустошена, – призналась она мужу. – Совершенно выжата. Я не могу выходить на сцену, во мне не осталось ничего, кроме тоски…

«Играет, – подумал господин Донатов. – Она пропитана театром насквозь, как мумия бальзамирующим составом. Чего же она хочет: уйти на покой? Поселиться за городом, выращивать цветы и писать мемуары? Нонсенс. Начнет сходить с ума уже через пару месяцев. Ей нужны драмы, страсти, аплодисменты и восхищение зрителей. Поклонники, наконец. Она привыкла к лести, к охапкам роз в гримерной, к шампанскому… и щедрым подношениям от почитателей ее таланта. О ней сплетничают, ей завидуют. Это воздух, которым она дышит».

Приглашение на презентацию ювелирного салона «Юбер» пришлось как нельзя кстати. «Это встряхнет ее, – решил Донатов. – К тому же она питает страсть к драгоценностям».

– За кого они меня принимают? – возмутилась Софья. – За манекенщицу?

– За известную и красивую женщину, – ответил муж. – Они хотят поместить твой портрет на обложке популярного глянцевого журнала.

Актриса презрительно фыркнула.

– Господин Спиридов обещал подарить изделие, которое ты выберешь для демонстрации.

– Я не нуждаюсь в подачках!

– Почему ты не хочешь поспособствовать продвижению новой коллекции? – не отступал супруг. – Они прислали каталог. Взгляни хотя бы! Вещи уникальные, в стиле модерн – он тебе нравится. Кстати, Сара Бернар когда-то дала путевку в жизнь Рене Лалику, став его заказчицей.

Упоминание о знаменитой французской актрисе возымело действие.

– Ладно. Давай каталог, – благосклонно кивнула Софья.

Она приняла участие в показе и вернулась домой с великолепным подарком от «Юбер», но вместо восторга погрузилась в депрессию.

«Что с ней? – недоумевал Донатов. – Она была великолепна и на портрете вышла потрясающе. Настоящая дива, затмевающая собой бриллианты».

Он считал, что мероприятие удалось. Спиридов оправдал свою репутацию – его салон, равно как и ювелирная коллекция, превзошли ожидания. Классическая «золотая» гамма внутреннего убранства, блеск хрусталя и камней, отраженный в зеркалах, бархат витрин, эксклюзивные изделия, разодетая публика – все, как подобает. Чем же Софья недовольна? Ей не угодишь!

Спрашивать жену о причинах дурного настроения было бесполезно. Софья наглухо закрывалась, замыкалась в себе и через некоторое время будто бы напрочь забывала о неприятности. Ее отец был подводником, и она иногда употребляла выражение «задраивать переборки». Чтобы лодка оставалась жизнеспособной, следовало изолировать поврежденный отсек.

Спустя неделю Софья пожелала ехать на дачу.

– Я в городе ни дня не останусь, – твердила она. – Зачем ты потащил меня на эту презентацию?

Настроение Зарудной не поддавалось описанию. Все стало ей немило, все вызывало безотчетную тревогу.

Супруги приехали на свою подмосковную дачу. Двухэтажный дом пустовал всю зиму, и только в конце апреля сюда отправили домработницу Зину: проветрить, навести порядок, все высушить, вычистить, снять с мебели чехлы, вымыть окна.

В комнатах пахло лавандой и воском – в поселке иногда отключали свет, и приходилось проводить вечера по старинке, при свечах. На столе в гостиной стояла ваза с ландышами. Домработница хлопотала на кухне.

– Ну вот, у меня разболелась голова! – с трагическими нотками в голосе воскликнула Зарудная, точно барыня из какой-нибудь чеховской пьесы. – Пойду, подышу воздухом.

Донатов сокрушенно вздохнул. Он дорожил женой, гордился ее дарованием, с удовольствием появлялся с ней в обществе… но наедине она его слегка раздражала. Капризы, странные прихоти, резкие перепады настроения – то взрывы хохота, то беспричинные слезы или «черная меланхолия» – действовали ему на нервы. Он не понимал этого вечного надрыва, приступов отчаяния, переходящих в апатию. Софья как будто жила в постоянном страхе, что красота ее увянет, талант иссякнет, и она окажется выброшенной на обочину, никому не нужной и не интересной.

– Тебе не о чем беспокоиться, – не раз говорил ей Донатов. – Я прилично зарабатываю, и ты ни в чем не будешь нуждаться.