Амулет воинов пустыни

— Однажды ты вспомнишь этот день с совершенно иными чувствами. Ни один человек, поживший в пустыне, не остается к ней равнодушным. Он то и дело будет находить в своей душе зарубки, оставленные этим немилосердным краем. Снова и снова то тайно, то явно он будет тосковать по пустыне. Потому что она совершает чудеса, невозможные в странах с мягкой природой. Салам, друзья мои!

С этими словами Джамал сел на верблюда, укрепил на седле веревку, которая вела к первому из связанных в цепочку животных, еще раз поднял в знак прощания руку и отправился в пустыню, без которой не мыслил своей жизни.

— Тосковать по пустыне? Ни за что, мой любезный бедуин, — сказал радостно улыбавшийся Морис. — Меня пустыня больше никогда не увидит! Да уберегут меня от нее Пресвятая Богородица, все святые и великомученики! Во всяком случае, по своей воле я туда больше не отправлюсь.

Мнение француза разделял и Мак-Айвор. Он надеялся найти в Зефире Магне не только удобное пристанище, но и трактир, в котором продавалось вино. Он клятвенно заверял друзей, что лишь вино способно принести полноценный отдых. Жажда настолько измучила шотландца, что утолить ее он мог только с помощью полного кувшина.

Но Герольт испытывал совсем другие чувства. Он догадывался, что прощальные слова шейха Салехи однажды окажутся пророческими.

Часть третья ФРАНЦИЯ, ИЛИ ЛОВУШКА ЗАХЛОПЫВАЕТСЯ

1

Как пьяный гуляка, едва способный удержаться на ногах после долгого кутежа, Герольт шатался на мокрой, скользкой палубе французского торгового корабля «Мария Селеста». Одной рукой он сжимал толстый канат и пытался хотя бы локтем защитить лицо от ветра и дождя. Другой хватался за все, что позволяло не упасть.

Хотелось бы Герольту иметь сейчас и третью руку, которой он придержал бы меч. Во время постоянных перебежек по палубе клинок раскачивался на перевязи и мешал переставлять ноги. Как он хотел оставить его в каюте! Но рыцари договорились, что будут носить оружие постоянно.

Не то чтобы они не доверяли команде «Марии Селесты», нет. Но после того как работорговцы сумели похитить Святой Грааль, рыцари поклялись не подвергать священную чашу даже призрачной опасности. Отныне по крайней мере один из них постоянно находился рядом со Святым Граалем. Нынешним утром его охранял Мак-Айвор.

Герольт делал вид, что не замечает насмешливых взглядов матросов. Втайне рыцарь жалел, что они не могли сказать команде о своей принадлежности к ордену тамплиеров. Уж тогда бы моряки несомненно прониклись уважением к своим пассажирам.

Но выдавать себя за других людей все же было разумнее. Для матросов и для слишком много мнящего о себе Матвея Терме — капитана «Марии Селесты» — они были искателями приключений, наемниками, которые якобы по заданию богатого купца из Тулузы везли домой его дочерей Беатрису и Элоизу, некогда похищенных одним из магрибских князьков. Эту легенду Морис вдохновенно рассказал Матвею Терме во время их встречи в гавани Зефиры Магны, и тот в нее поверил.

Герольт, шатаясь, ходил по палубе и старался не вспоминать о куске черствого хлеба, едва надкушенного им в мессе [46]. В животе у рыцаря урчало, и он боялся, что не сможет надолго удержать в желудке проглоченную еду. Он попытался не обращать внимания на растущую тошноту и сосредоточился на попытках противопоставить качке встречные движения своего тела, которые сводили бы ее на нет.

В то время как все пассажиры, за исключением устойчивого к морской болезни Тарика, страдали от ужасных взлетов и падений судна, члены команды преспокойно переносили привычную для них качку. Босоногим матросам даже шторм был нипочем. За несколько дней плаванья (а это были на редкость великолепные, наполненные солнцем и ветром дни) «Мария Селеста» прошла восточную часть Средиземного моря и миновала Сицилию. Но к юго-западу от Корсики погода испортилась. То есть стала обычной для второй недели октября. В эту пору море между Корсикой и Лионским заливом всегда досаждает мореходам. Но путникам дали понять, что повода для беспокойства у них нет. Дескать, кроме смерти от морской болезни им, сухопутным крысам, ничто больше не угрожает. Нынешним утром сварливый боцман опять не упустил возможности сообщить пассажирам, что до настоящего шторма еще так же далеко, как обычному крестоносцу — до причисления к лику святых. Знал бы бывалый моряк, кому он это говорил!

Но хотя настоящего шторма действительно не было, постоянно менявшийся ветер и пляска корабля на волнах доставляли путникам, особенно плывшим в каюте, много неприятностей. Час за часом парусник перекатывался в волнующемся море с одного бока на другой и зарывался в воду, а мачты его угрожающе скрипели. И если бы не белые верхушки волн, печально-серое море было бы невозможно отличить от такого же серого неба.