Амундсен

В письме Леону полярный путешественник выдвигает первую из многих версий, почему Тессем и Кнудсен до сих пор не добрались ни до Норвегии, ни до телеграфа на Диксоне. Он связывает это с «крепким каменным домом», который они построили в гавани «Мод» и в котором могли зазимовать, чтобы поохотиться на белых медведей. В таком случае пощады им не ждать: «Если они совершили столь безответственный поступок, то не заслуживают никаких почестей. В таком случае тебе следует уничтожить письмо королю, в котором я прошу наградить обоих медалями за заслуги». Начальника тревожат семьи, «пребывающие в великом страхе», однако сам он пока что совсем не боится, что охотники на медведей и впрямь могут пропасть.

Зато юный Тённесен кое-как добирается через Ном до цивилизованных краев. Сначала он даже не понимает, зачем двигаться оттуда дальше, на родину. Это не мешает ему поделиться с норвежскими представителями в Нью-Йорке конфиденциальной информацией о положении в экспедиции. Эти сведения тут же телеграфом передаются в Норвегию. В частности, он рассказывает о столкновении Начальника с медведицей и его болезни: «Амундсен сильно сдал не употребляет спиртное кофе чай табак настроение постоянно на нуле». Общее положение немногим лучше: «Состояние экипажа плохое всем нравится Амундсен но не Хельмер Ханссен».

Еще на «Мод» Тённесен утверждал, что отделаться от него захотелось не Начальнику, а капитану с Вистингом (первым помощником). Хотя это не совсем верно в отношении Амундсена, такое заявление предполагает, что положение капитана Ханссена на борту было не лучшим. Неужели Начальник по-прежнему стремится прикрыть товарища, с которым вместе покорял Северо-Западный проход и Южный полюс?

Глава 27 РОЗОВЫЕ ЧАЙКИ

Вероятно, полярный капитан Хельмер Ханссен так по-настоящему и не понял, с каким поручением он в конце марта 1920 года очутился в Анадыре, у самого дальнего конца бескрайней Сибири. Анадырь нельзя было считать ни имперским, ни большевистским: он лежал за пределами государственного контроля. Тем не менее связь с миром там была. В Анадыре находилась телеграфная станция. Туда-то и приходит Хельмер Ханссен — гонец любви.

Кроме деловых телеграмм и телеграмм в газеты, он посылает Леону Амундсену следующее сообщение от Руала: «Inform elizabeth our arrival in nome alaska end July this year all well love signed roald amundsen»[103].

Значит, Начальник уже 1 декабря 1919 года, когда Ханссен и Вистинг уходили с «Мод», решил, прежде чем судно попытается вернуться в Северный Ледовитый океан, взять курс на Ном. К их прибытию в Анадырь со времени последнего соприкосновения экспедиции с цивилизованным миром прошло полтора года. Многовато для жениха, все это время не видавшего невесты.

Связаться из Анадыря с прочим миром было крайне сложно. Ответ от Леона Хельмер Ханссен получил лишь через десять дней. Это была та самая телеграмма из Христиании, «где сообщалось, что Тессем и Кнудсен в Норвегию не прибыли. Но в телеграмме говорилось и кое-что еще. В завуалированной форме, расшифровать которую Ханссен никоим образом не мог, телеграмма содержала последнюю — решающую — весть о Кристине Элизабет Беннетт.

Эту весть Хельмер Ханссен и доставил на «Мод».

***

25 июня 1920 года, через десять дней после возвращения Вистинга и Ханссена, Начальник впервые поднимает вопрос о том, кто из команды хочет по приходе в Ном покинуть экспедицию[104]. Леону он описывает свой разговор так: «Несколько дней назад я сказал ребятам, что с юридической точки зрения имею полное право задержать их на судне и вынудить продолжать со мной эксп. после Нома. Однако морально, как мне кажется, я такого права не имею, а потому предпочитаю последовать неписаному закону и предоставить им самим выбор: остаться или сойти на берег».

Результат беседы Руал Амундсен немедля заносит в дневник: «Ханссен сразу же сказал, что в таком случае желал бы списаться с корабля в Номе. Он плохо себя чувствует, устал, извелся, и я очень хорошо его понимаю. Хочет уехать домой и Рённе. Он слишком стар для походов. Остальные пока о своих желаниях не заявляли».