Амундсен

После доклада в датской столице на шею полярнику надевают лавровый венок. И тотчас, как сообщали газеты, из переполненного зала совершенно спонтанно слышатся возгласы: «"Рисер-Ларсен! Летчика на сцену!" — после чего великан Рисер-Ларсен поднялся на ораторскую трибуну и принял свою долю оваций». Публика, не лишенная интуиции, догадывается, кто был истинным героем этой драмы. Даже с лавровым венком на шее седовласый погонщик собак рисковал оказаться в тени авиатора.

В семь утра, когда они прибывают в Прагу, столицу независимой Чехословакии, железнодорожный вокзал полон народа. В бывшей имперской столице Вене восторг ничуть не меньше. Весь город на ногах, и полярник, кажется, чувствует себя бодрее, чем когда-либо. Одной из газет он заявляет, что нисколько не устал. «Мчаться из одного города в другой, этот темп — моя стихия».

Только в Берлине — столице отечества механика Фойхта и президента Гинденбурга[156] — прием был неоднозначный. Из-за своих антигерманских выступлений во время мировой войны Амундсен утратил популярность в определенных кругах немецкого общества.

Во время доклада, состоявшегося 17 сентября в Опере Кролля, в переполненном зале было довольно много полиции, чтобы загодя пресечь любые попытки помешать выступлению. На улице у входа раздавали националистические листовки и устроили демонстрацию, но в остальном обошлось без скандалов. Лишь в гостиничном номере полярник непосредственно столкнулся со своими противниками, когда некий кайзеровский майор-монархист ворвался к нему, решив наставить на путь истинный. Заглаживая неприятное впечатление, министр иностранных дел Густав Штреземан произнес на посольском обеде в отеле «Адлон» красивую витиеватую речь в честь высокого гостя.

Но именно Ялмару Рисер-Ларсену выпадет к концу осени совершить лекционное турне по ряду городов Германии. «Пока что залы заполнялись едва наполовину и говорить было трудновато, в частности по причине довольно гулкого эха, — докладывает он на родину, в Общество воздухоплавания. — Против моих выступлений ведется широкомасштабная пропагандистская кампания. Злобствуют на А. из-за истории с награждением и на нас обоих — за то, что мы полетим на итальянском дирижабле, а не на немецком».

В будущей экспедиции Амундсена видели соперницу запланированной международной экспедиции под началом Фритьофа Нансена. Д-р Хуго Эккенер, немец, который годом раньше первым совершил на дирижабле перелет через Атлантику, строил сейчас огромный аппарат[157] для этого научного предприятия.

И д-р Эккенер, и д-р Нансен хотели привлечь Руала Амундсена к участию в Международном обществе арктических исследований. Но подобные научные структуры чужды натурам такого склада, как Амундсен. После неоднократных обращений он лишь осенью 1926 года все же даст Фритьофу Нансену окончательный ответ, который весьма обескуражил стареющего лауреата премии мира: «Причина совсем простая: во время прошлогоднего лекционного турне меня вышвырнули из Германии, и потому я не желаю иметь никаких дел ни с этой нацией, ни с чем-либо хотя бы и отдаленно с нею связанным»[158].

Минуло десять лет с тех пор, как полярник порвал с германским кайзером. И вот второй разрыв — со всей нацией. Первый конфликт имел вполне конкретные основания — нападения германских подводных лодок на норвежские суда; второй был вызван несколькими листовками и вторжением монархиста-майора в его гостиничный номер. Из Германии полярника никто не вышвыривал; напротив, его чествовали ведущие политические деятели республики.

Официальная Германия сделала все, чтобы вокруг полярника все было спокойно и достойно.

Разрыв с Веймарской республикой являет нам модель поведения и восприятие действительности, какими будут ознаменованы последние годы жизни Амундсена.

26 сентября 1925 года после полудня Руал Амундсен прибывает на лондонский вокзал Виктория. Прибывает поездом из Парижа вместе с героем-летчиком и его женой. Это последний его визит в столицу империи. И недолгий.

Тем же вечером в отеле «Сесил» устраивают банкет. Сто шестьдесят человек при полном параде чествуют двух своих соотечественников. Посол Фугт обращается к полярнику с речью; в ответной речи тот переадресовывает слова благодарности своим людям. Присутствует здесь и участник перехода к Южному полюсу Кристиан Преструд, неизменно связанный с посольством в Лондоне. Согласно газетному отчету, он «восторженно говорил о своем давнем начальнике Амундсене и произнес тост за его товарищей». После обеда праздник продолжился в Норвежском клубе, где полярника посвятили в рыцари клубного ордена «Норвежский медведь».

Предположительно именно тогда новопроизведенный рыцарь в последний раз повидал свою богиню. Контакт сохраняется, и чрезвычайно дружелюбный, но в Лондон он больше не приезжает. Проходит несколько суматошных дней, и 30 сентября полярник поднимается на борт трансатлантического парохода. В Европе он оставляет двух своих лейтенантов. Рисер-Ларсен отправится в турне по континенту; Дитриксон — по северным странам и Британским островам.