Амундсен

Что касается остальных членов Королевского географического общества, они отнеслись к Амундсенову изменению планов со смешанными чувствами. «…Маркем настроен крайне отрицательно (но его считают пустозвоном), Скотт-Келти чуть ли не в нервическом припадке (Ш. не советовал мне заезжать к нему), зато президент общества вполне доволен и рассуждает: "Let the best man win"[76]». В целом поездка еще более укрепила Леона в мысли о «необычайности» такого предприятия, как поход к Южному полюсу: «Поскольку речь идет о двух экспедициях, возникает слишком много альтернатив. Например, первой доберется до полюса либо одна, либо другая… или одна достигнет цели, а вторая нет… или это не удастся ни той ни другой… так что должен сказать, предприятие настолько усложнилось, что в нем едва ли кто-нибудь разберется, пусть даже примерно».

Глава 14 ДЕНЕЖНЫЙ ТУЗ

Весной 1911 года самую животрепещущую проблему для управделами представляет собой «Фрам». Покинув Китовую бухту, корабль прибывает в столицу Аргентины, откуда, согласно планам, должен отправиться в океанографическую экспедицию по южной Атлантике. Собственно говоря, подобное использование полярного судна в научных целях не имеет ничего общего с походом к Южному полюсу. Экспедиция предпринимается исключительно в виде алиби и чтобы задобрить обитателя люсакерской башни.

Что задание не числилось среди приоритетных у руководства экспедицией, подтверждается письмом от 9 мая, направленным лейтенантом Нильсеном Леону Амундсену: «Когда мы прощались с начальником, он сказал, что к нашему приходу в Буэнос-Айрес там все будет готово, а дел тут намечалось невпроворот, как с кораблем, так и всяких прочих. Сразу по прибытии я посетил норвежского посланника и дона Педро Кристбферсена, которые прежде всего спросили, есть у меня письмо от начальника, чего я им предъявить не мог. Ни тот ни другой не дали ни гроша, и, чтобы заплатить за ночевку в гостинице, мне пришлось разжиться деньгами у норвежского торговца провиантом». Капитан «Фрама» оказался в незавидном положении: у него не было средств ни на жалованье команде, ни на уплату портовых сборов, ни на закупку провизии, которой оставалось на борту всего десять ящиков.

За какую-нибудь неделю до выхода из Кристиансанна Руал Амундсен получил телеграфное сообщение от министра иностранных дел по поводу сказочно богатого землевладельца дона Педро Кристоферсена. Этот стареющий аргентинец норвежского происхождения вызвался снабдить экспедицию при ее заходе в Монтевидео всем необходимым. Теперь стало очевидно, что дон Педро, видимо, не одобряет изменения Амундсеном курса и что рассчитывать на снабжение в Латинской Америке не приходится. Не только океанографическая экспедиция, но и сам «Фрам», от которого зависело возвращение путешественников с Южного полюса, рисковали потерпеть финансовый крах.

Надеяться, что спасение придет по официальным каналам, было нельзя. Леон еще в январе выяснил у министра иностранных дел, что ожидать выделения дополнительных средств не стоит. Если поднять вопрос в стортинге, то, по словам Леона, «со всех сторон обрушится такой поток критики, что это скорее повредит делу; высказываются даже опасения, что в случае ассигнования средств они будут предназначены исключительно для немедленного возвращения "Фрама" на родину и постановки его на прикол».

***

К этому времени дон Педро Кристоферсен не был лично знаком с Руал ом Амундсеном. Да и в будущем им представлялось крайне мало возможностей для встреч. Тем не менее дону Педро с его богатством и неизбывной щедростью предстояло стать одним из столпов, на которых зиждилась вся дальнейшая карьера полярного исследователя.

Петер Кристоферсен, как его звали поначалу, родился в 1845 году и в юном возрасте эмигрировал в Аргентину. Он занимался судоперевозками, но главное — сумел благодаря двум удачным бракам стать крупным землевладельцем. Руал Амундсен должен был испытывать по отношению к знатному помещику примерно такие же чувства, как нищий художник по отношению к меценату-королю.

В многочисленных письмах сему распорядителю земными благами полярный путешественник нередко выражался в панегирическом стиле, на манер придворных поэтов прошлых веков: «В обыденной жизни мы столь часто сталкиваемся со скверной и подлостью, что они фактически сводят на нет то немногое, что есть на свете хорошего и доброго». А вот как начинает Руал Амундсен свои обращенные к благодетелю рассуждения зимой 1913 года: «Меня не раз одолевал соблазн взять на вооружение теорию, согласно которой человечество состоит из дурных, безответственных созданий, не желающих никому ничего хорошего. Но когда мне кажется, что я уже дошел до этой точки и всё вокруг окутано туманом равнодушия, холода и беспросветности, тут (слава Тебе, Господи) проглядывает солнышко и появляетесь Вы — неизменно достойный и благородный, и я могу лишь возблагодарить Бога за то, что Вы встретились на моем пути».