Амундсен

Уступки Аэроклуба Нобиле (или, вернее сказать, итальянскому правительству, которым Нобиле был инспирирован) привели к тому, что по окончании экспедиции он начал писать статьи и отчеты для различных органов американской и итальянской прессы и даже отправился в турне по Америке с докладами. В результате у Амундсена и Элсворта возникли крупнейшие неприятности со своим контрагентом, обвинявшим их в нарушении договора.

Вообще норвежский Аэроклуб обслуживал скорее Нобиле, чем Амундсена и Элсворта, и энергично защищал интересы итальянского фашизма. Насколько был корректен в исполнении принятых на себя обязательств Амундсен и как мало заботился он, чтобы книга о полете «Норге» вышла только из под его пера, видно из того, что на титульном листе ее названы два автора — Руал Амундсен и Линкольн Элсворт, хотя Элсворт не написал для норвежского (оригинального) издания ни единого слова. Но экспедиция была для него «экспедицией Амундсена и Элсворта», и Амундсен счел себя морально обязанным поместить на титульном листе имя своего друга и товарища.

Впрочем, Аэроклуб приложил все свои старания, чтобы переименовать экспедицию, причинив и тут огромную неприятность Амундсену.

Еще в Риме Томмессен попросил у Амундсена позволения упоминать имя Нобиле в связи с экспедицией, но только в Италии и лишь пока дирижабль передается норвежцам итальянским правительством.

Очевидно, председатель Аэроклуба в своем лакейском усердии поторопился пообещать это итальянцам. Амундсен очень неохотно согласился на такое дополнение к названию экспедиции. Каково же было изумление и Элсворта, когда уже в Номе, после перелета, он получил от Аэроклуба телеграмму, в которой сообщалось, что переименование экспедиции стало официальным фактом и на это получено было в свое время согласие… Элсворта! На основании этого председатель Аэроклуба, горячо благодаря мистера Элсворта за эту личную большую жертву, решил в честь итальянского государства и конструктора дирижабля назвать экспедицию «Трансполярным полетом Амундсена — Элсворта — Нобиле».

Равным образом было решено сбросить над Северным полюсом не только норвежский флаг, но и американский и итальянский, с тем, однако, что норвежский флаг будет сброшен первым.

Но довольно об этом. Промахов и злостных ошибок Аэроклубом было сделано много, и мы не имеем возможности все их здесь перечислить. Да это и ненужно. Самое главное уже сказано — Аэроклуб больше всего виновен в неправильной линии своего поведения. Он не столько защищал и обслуживал интересы Амундсена и Элсворта — и тем самым Норвегии, — сколько плясал на задних лапках перед итальянским фашизмом.

Поздно, очень поздно понял Амундсен, что его отважное предприятие было окутано сетью политической лжи и обмана, что итальянское правительство не останавливалось ни перед чем, чтобы поставить выстраданную им идею на службу фашистскому режиму.

Недаром передача «N-1» норвежцам превратилась в грандиозную демонстрацию итальянских национальных чувств в присутствии самого Муссолини. Поэтому излишне перечислять все неприятности и обиды, причиненные Аэроклубом Амундсену и Элсворту. Дело вовсе не в этом. Руководители клуба нисколько не утратили своих умственных способностей, как это думал Амундсен. Наоборот, они сохранили всю силу ума. Но в президиуме Аэроклуба сидели представители самых махровых норвежских консерваторов, будущие норвежские фашисты, и, конечно, их классовые интересы отлично уживались с интересами итальянского фашистского правительства.

Десятого апреля 1926 года «Норге» покинула ангар около Рима и направилась на север. Амундсен и Элсворт уехали в Норвегию по железной дороге. Перед отлетом дирижабля Нобиле потребовал, чтобы его жизнь была застрахована в 6 тысяч фунтов стерлингов. Это требование было выполнено. В немного меньшей сумме застраховали и жизнь остальных итальянцев, участников полета. Затем Нобиле пожелал застраховаться от «отмораживания пальцев». Все это стоило экспедиции порядочных денег, так как страховые ставки были очень высоки. Все остальные участники полета не страховались; средства экспедиции были весьма ограничены, да никто об этом и не просил.

До Гатчины, куда воздушный корабль прибыл 15 апреля поздно вечером, были сделаны две остановки: в Англии на аэродроме в Пулхэме и в Осло. Тем временем на Шпицбергене день и ночь шла кипучая работа по постройке ангара и причальной мачты. Они были готовы ко 2 мая. Кроме того, строилась, как уже упоминалось, причальная мачта в Вадсо, законченная к 26 апреля. С 16 апреля до 5 мая «Норге» простояла в гатчинском ангаре сперва в ожидании, когда в Вадсо и на Шпицбергене все будет готово для приема корабля, а потом, когда установится хорошая летная пагода.