Амур-батюшка. Золотая лихорадка

– Все же я свою часть пропью! – сказал Родион. – Мне такого богатства не надо!

* * *

– Без ног вернулись, еле живы, спят, завтра уж спросим, – говорила Петровна всем мужикам, заходившим проведать, с чем вернулся Родион.

Она видела, что муж ее и Бердышов привезли в мешках много добра и мехов. Она опасалась, что дело тут нечисто, и это беспокоило ее. Петровна проплакала все утро.

Днем, желая узнать, что делают мужики в зимнике, она понесла к ним самовар. От того, что она увидела там, голова пошла кругом. Груды черных соболей были разложены по лавкам. Тут же лежали ружья, куртки с золочеными пуговицами. На столе, на каком-то чужом платке, грудкой было насыпано золото.

– Что же, это вы купили или как? – окончательно расстроившись, спросила она.

– Ты помалкивай, – тихо ответил Родион и кинул на жену такой яростный взгляд, что Петровна сразу ушла.

Добыча была поделена и уложена в мешки. Мужикам досталось по сотне соболей, более чем по полфунта золота, кроме того, шкуры рыси, выдры, лисы, оружие и шубы убитых маньчжуров. Собак Иван отдал приятелю.

– Теперь у тебя упряжка – красота! Полетишь, как ветер. Смотри только не попадись – гольды узнают китайских собак. Ты им уши посрезай, выстриги, как баранов.

– Пусть узнают… Все равно не утаишь.

К полудню в зимник зашел Митька. Мать не решалась сама позвать отца к обеду и послала за ним сына.

– Ты где пропадал? – спросил Родион.

– На той стороне – у гольдов в деревне был на празднике, там в медведя играли, – ответил парень.

– Я ему никогда не запрещаю с гольдами гулять, пусть дружит, – пояснил Родион Бердышову. – Что, водки много было?

Митька сел на лавку и, рассказывая про праздник, как бы невзначай водил по мешкам ладонью.

– Что это вы привезли?

– Пойдем обедать. – Родион строго взглянул на сына и поднялся.

– А ты, паря, запасливый, – говорил Иван, заходя в горницу и увидев расставленные на столе бутылки. – А тут еще книги мои… – заметил он.

– Книги ваши очень девицам понравились, – приговаривала, суетясь, Петровна.

– Вот все тут. Ничего не жалею. Что имею, все для тебя выставил, все остатки. Мяса много, как жить без водки? Жирное без водки не идет.

– Теперь я знаю, почему Овчинниковы тебя богаче, хотя ты и лучше их охотник…

– Куда мне! – перебил Шишкин. – Я так не могу. Они торгуют, а я чего заведу – прожру, пропью. Они гольдов обирают, а я пожалею, позову к себе, напою их. Хоть я и бедный, но зато я староста, потому что охотник лучше их. У нас закон – лучшего охотника выбираем.

– Пожалуй, так и золото прожрешь.

– Черт его знает! Я и сам еще не знаю, куда его девать. Спрятать ли, с рук ли его.

– Ну, думай ладом! – усмехнулся Иван.

Затеяв все дело, Бердышов нашел в Родионе помощника рьяного, страстного в борьбе против нойонов. «Уж сорок лет мужику, а он все зубы скалит, борода то и дело разъезжается. У самого ребята выросли, а он все еще удалец!»

– Ты, Родион, как малое дитя, а жаден все же.

– Я сам замечаю, что как-то мне все баловать охота.

– О господи, господи! – вздохнула Петровна. – Ты и в Тамбовской губернии такой же баловень был.

– Нет, там я про баловство не думал. Там кусок хлеба тяжело давался. Я детства не видал – на помещика работал! А на Амур пришел и как-то нравом переменился.

– Под старость лет стал забавы наверстывать, которых сызмальства не достиг. Тебе все забавы!

– Я слыхал про тамбовцев… – сказал Иван, усмехнувшись. – Это не они ли с дубинками за громом бегали, думали, нойон поехал, ограбить его хотели?

– Нет, это орловцы-дубинники: гром гремит, а они думают – барин едет. «Ванька, – говорят, – айда догоним его с дубинами». А китайцев у нас нет.

– Паря, что такое? – удивился Бердышов. – Неужто у вас никаких нет народов, кроме русских? Занятно бы поглядеть!

– Вот я смотрю на тебя – чудная у тебя морда… Мельком на тебя взглянешь – азиат… Бурят или будто тунгус. А приглядишься – нет. Русский человек… глаза, ноздри… А заговоришь, глаза блеснут – опять будто дикарь…

– Одичал! – притворно сокрушался Бердышов.

– Вот ты мне что скажи, – спрашивал после обеда Родион, – есть черти или нет? А? Я полагаю, что нет. Чертей бабы придумали, чтобы было на кого сваливать. Но все же я признаю, что иной раз не все бывает чисто. Вот вчера мы ехали, и горы были по левой стороне, потом смотрю – горы справа пошли. Где верх, где низ – понять нельзя, будто другой рекой едем. А потом все обратно установилось.

– Да, такое дело не без чертей, – смеялся Иван.

– Чертей я не признаю! Ты тоже для баловства про них говоришь. Ты любишь людям головы морочить. Я знаю, сам ни в чох, ни в сон не веришь.

– Я думал, ты чертей испугаешься – на Дыгена не пойдешь.

– Э-эх! – Родион ударил кулаком по столу. – Пусть знают, как сюда ездить! Манзы прослышат про такое дело – на тебя молиться станут. Китайцы его сами ненавидят. Только надо ожидать, когда узнают.

– Скажи по душе: все же страшновато?

– Да как сказать… Маленько есть. Да ежели тигров сожалеть, то тогда они нас поедят самих. Ваня, а ты домой не езди.

– Верно, паря, тебя нянчить останусь.