Амур широкий

— Иди в районный суд, расскажи все, там разберутся.

— Его будут судить? — глаза Сиои разгорелись зловещим огоньком, она напряженно ждала ответа.

— Это дело судьи разобраться в деле. Скажу тебе сразу: ты красивая, а не дорожишь своей честью, позволяешь себя продавать и покупать, как бессловесная корова. Стыдно мне за тебя, за комсомолку стыдно.

Сиоя вскочила со стула, метнула на Гэнгиэ огненный взгляд и вышла, хлопнув дверью. Гэнгиэ сняла телефонную трубку.

— Нарсуд, — попросила она и, подождав немного, тем же ровным голосом продолжала: — Зайдет к вам Сиоя из Джари, поговорите с ней серьезно, растолкуйте, почему запрещены тори, а то она знает о своем равноправии с мужчинами, но в толк не возьмет, почему ее нельзя продавать, как животное. Растолкуйте, но не угрожайте, как это вы любите делать. Очень прошу вас, не пугайте моих женщин, они и так пугливы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Речушка Сэунур петляла до головокружения, про такие горные речушки говорят охотники, что они похожи на утиную кишку. Было жарко и душно, солнце висело над головой и беспощадно палило непокрытую голову. Токто надел старую узкополую шляпу. На западе из-за островерхих сопок надвигалась гроза, там высоко в тебе курчавились бело-розовые облака. Дождь предвещали и кулики, купавшиеся в небольшом заливчике, и поникшие травы на берегу.

Речушка круто свернула налево; здесь она делала огромную петлю и возвращалась сюда же в каких-нибудь двадцати метрах. Токто пристал к берегу, взвалил на плечо берестяную оморочку и зашагал по тропке среди высокой травы. «Если прорыть канаву, вода потом сама здесь пробьет себе дорогу, — подумал Токто. — Сейчас посмотрим, на самом ли деле строится большое село да еще прокладывается дорога. Когда так, то часто придется сюда ездить».

Токто вышел на Сэунур, сел в оморочку и замахал веслом. Эту речку Токто знал как свои пять пальцев, он мог по ней плыть с завязанными глазами, на этой речке он убил столько лосей, косуль, что счет потерял. Летом, когда жил в Джуене, часто приезжал сюда на охоту, Осенью несколько раз поднимался по ней на зимнюю охоту. Теперь говорят, что на том месте, где паслись лоси, строится большое село, которое уже называется станцией Болонь. На днях приезжал в Джуен милиционер с одним жителем станции Иваном Коневым, знакомились с джуенцами, заодно искали сбежавшего заключенного. Из-за них, беглых, джуенцы приобрели замки и впервые в жизни повесили на дверях амбаров.

За длинным рядом тальников открылась марь, отсюда Токто нередко замечал лосей, отсюда начинал подкрадываться к ним. А теперь перед ним стояли невиданные раньше, причудливые островерхие дома. Крыши их были остры, будто ножи, пропарывающие знойное небо.

— Понастроили, — пробормотал Токто. — Какой зверь теперь придет сюда.

Долго еще поднимался Токто по речушке, добрался до широкого залива, где не раз убивал лосей и тут же свежевал. По заливу лениво плавали домашние гуси и утки.

— Странные люди, эти русские, — проговорил Токто, — где бы ни поселились, обязательно гусей и уток разведут. Охотиться на них лень, что ли?

Токто вышел на берег, огляделся. Там и тут стояли заселенные островерхие дома, рядом достраивались другие. Справа складывали огромный кирпичный дом, дальше через Сэунур строили железный мост. Токто видел такие мосты на Харпи, Олкане. Встретился он со знакомым милиционером возле будущего станционного здания.

— Станция Болонь будет большой станцией между Хабаровском и Комсомольском, — объяснял милиционер. — Вон кирпичный дом строят, это депо. Здесь будет наш вокзал, если поедешь в Хабаровск или в Комсомольск, тут билет купишь, тут будешь ожидать свой поезд. Ты видел когда-нибудь поезд?

— Нет, — помотал головой Токто.

— Скоро увидишь, — милиционер вышел на железнодорожный путь. — Вот по этим железкам и бегает поезд с вагонами. Осенью готова будет дорога, сможешь поехать куда захочешь.

Токто попинал ногой рельсы и подумал: «Если эта дорога в две железные линии тянется из Хабаровска до нового города, то сколько же потребовалось железа? Что это за поезд такой, неужели он может ходить только по железу? Надо же такое выдумать. Пароходы по Амуру пустили, теперь через всю тайгу поезда пускают, на Амуре рыбу разгоняют, а в тайге зверю путь перегородили. Плохо, совсем плохо».

Обо всем этом хотел Токто поговорить с милиционером, но русских слов маловато оказалось в его памяти, поэтому он сказал:

— Говори хочу, говори не могу.

— Ничего, Токто, теперь мы рядом будем жить, научишься говорить, — успокоил милиционер. Это же сказал и Конев, пригласив его в свою квартиру обедать.

— Дружить будем, Токто, — говорил он за столом. — Буду я к тебе ездить рыбалить, охотиться, куплю моторку. Места здешние мне нравятся, охотничьи места, а я заядлый охотник, поэтому остаюсь здесь работать в депо.

А Токто хотелось рассказать новому приятелю, что место, где строят станцию, действительно было хорошим охотничьим местом, здесь, где стоит дом Ивана Конева, он однажды свалил хорошего быка.