Амурский Путь (СИ)

Когда, наконец, горы закончились и пошли степи, поведение Удбалы радикально переменилось: он посерьезнел, весь как-то подобрался, даже его пузо слегка втянулось. Монгол уверенно вёл своих нанимателей по низинным путям, периодически взбирался на холмы да взгорки и тщательно оглядывал местность. И это дало свои плоды — почти за месяц путники умудрились ни с кем не встретиться. Они всегда вовремя находили источники воды, а чахарец каждые несколько дней доказывал, что он еще и охотник хороший.

В хороший день их группа проходила сто километров и даже больше. Правда, наряду с хорошими случались и весьма неприятные деньки: бури с песком и снегом напополам, снегопады, что, по случаю наступающей весны, превращали огромные пространства в сплошную грязь и слякоть. В такие дни «счетчик пройденного» мог и «ноль» показать.

По-своему, Дурной радовался таким дням, ибо 10 часов в седле его просто убивали. Он и на Амуре не любил ездить на лошадях, а за последние 13 лет практически не передвигался верхом. Во время вынужденного сидения под какой-нибудь скалой беглец, памятуя о позоре, который испытал перед стеной Императорского города, изнурял себя всякими упражнениями: отжимался, поднимал над головой тяжелые камни и подолгу рубил воздух плохонькой монгольской саблей, которую раздобыл для него маленький тигр. Было непривычно и тяжко, но Дурнова радовала ломота во всём теле: он чувствовал, как потихоньку силы возвращаются.

Аратан одобрительно смотрел на старания своего друга, а вот Хун Бяо был недоволен:

— Не стоит тебе так делать, Ялишанда. Плохой Путь выбрал. Ты, конечно, дойдешь до цели, но… Представь, что ты стоишь в доме, где много комнат. И тебе нужно выйти. И вот ты берешь и пробиваешь лбом все стены на пути. Да, выход найдешь. И так быстрее, чем идти в обход. Но все стены в доме переломаешь… и лоб расшибешь.

Наверное, он был прав, потому что периодически Дурной просто сваливался с головной болью. Щуплому даосу приходилось всё бросать и лечить непутевого северного варвара, утыкивая его иглами, прижигая и подпаивая отварами, хотя, запасов лекарств у него имелось совсем мало. Но вырвавшийся на свободу пленник не останавливался. Очень уж ему хотелось снова стать полноценным.

А еще он упорно пытался расспросить Аратана о житье на Амуре в свое отсутствие. Это было крайне трудно, так как даур моментально замыкался в себе, говорил односложно или находил для себя какие-нибудь неотложные дела. Более-менее пространно он рассказывал лишь о той роковой битве, в которой «убили атамана». Например, поведал про Митьку Тютю.

— Его отряд почти в самое месиво попал. Порубили их подчистую. Сам Митька бился до последнего, уже к воде его потеснили. Тогда Тютя сорвал куяк, у которого уже все ремни посрезали, и кинулся в реку. Даже до наших лодок догреб, за борт ухватился. Но монголы с берега его всего стрелами утыкали… По крайней мере, так Ивашка говорит.

Ох, не понравилось Дурнову, как Аратан сказал последнюю фразу!

— А ты считаешь, что он мог и неправду сказать?

Маленький тигр поднял на друга глаза полные боли. И не выдержал:

— Не всё ладно на Черной реке, Сашика! Многие перессорились: и дауры с даурами, и лоча с лоча. По мне — Ивашка тот еще гад. Хотя, в первую зиму он спас Темноводный.

— От кого?

— Монголы пришли по льду. Большая орда — тысяч пять. Месяц стояли под острогом, всё вокруг уничтожили, но не взяли острог. Потом дальше пошли, Албазин разрушили — ныне там пусто. С ними тунгусский князь был большой — Гантимур. Тот и до Нерчинска дошел и сжег его.

— Значит, нет больше Темноводья, — обессиленно выдохнул Дурной.

— Есть. Но оно совсем не такое, как было при тебе. Ты… Ты должен сам всё увидеть.

Глава 11

К концу месяца купленные кони совершенно ослабли и отощали, ибо запасов с собой у них было мало, а степь ранней весной кормила очень плохо. Но зато Удбала обрадовал:

— Завтра выйдем к речке, которая уже впадает в Сунгари.

И не соврал. Речная долина встретила беглецов первой зеленью и синевой только-только очистившейся ото льда реки. А местные жители подтвердили, что до Сунгари — день пути. Это, если по сухопутью. До Амура еще очень далеко, но у Дурнова поневоле расправлялись плечи. Он уже чувствовал себя почти как дома. Почти прежним атаманом Сашко. Хотя, смутные речи Аратана его сильно тревожили.

Наступала пора прощаться с чахарцем.

— Ты честно выполнил то, что обещал, — поблагодарил он Удбалу.

— А вам дальше не нужен провожатый? — вдруг неожиданно спросил монгол. И поспешно добавил. — За отдельную плату.

Беглецы удивленно уставились на проводника.

— Но мы пойдем далеко на север, — уточнил на всякий случай атаман.

Чахарец закатил глаза и вздохнул так тяжко, как будто эта троица уже настоятельно звала его с собой на какой-то отвратительный север.

— А что делать? — напевно ответил он. — Вы лошадей видели? Они меня до Сюаньфу не довезут, околеют по дороге. А мне в степи застревать не с руки… Да, если честно, мне и в Сюаньфу не все обрадуются…

Аратан хитро улыбнулся и повернулся к Дурнову.