Амурский Путь

В дар царю-батюшке везли, прежде всего, золото (коего за три года накопили почти семь пудов — больше центнера) и пушнину. Кроме пресловутого соболя, коего имелось чуть ли не символические сорок сороков, на Москву решили везти несколько шкур леопардов и тигров; Ивашка с моря привез по связке шкурок каланов, морских котиков и сивучей. Дары моря. Вторым по значимости набором стали товары китайские: шелка самых разных плетений и расцветок — около двухсот рулонов. Чай — пять пудов (старались брать прессованный, этот в дороге не размокнет и не заплесневеет). Всякого фарфора захватили немного — всё равно мало шансов в целости довезти. Прочего — понемногу, больше для экзотики. Немного дырявой китайской деньги, роскошных халатов, серебряных украшений, дорогого оружия — всё это Дурной заботливо отбирал еще, находясь за Великой стеной. Были у него и другие подарки — совсем особые.

Ценный груз легко вместился в шесть дощаников, но в дорогу отправились десять судов, да к каждому еще по плоту прикрепили. Потому что в поход выступили почти полтысячи человек. Все-таки Забайкалье — край пока опасный. Да и вообще. Флотилия быстро добралась до Яксы-Албазина, где на пристани высадили пару десятков казаков (здесь теперь вахтовым методом дежурил темноводский гарнизон), запаслись зерном в дорогу — и двинули на Шилку.

Через пару дней добрались до останков Нерчинского острога. Дурной еще летом долго думал, но решил, что пока его восстановлением заниматься не стоит. Не настолько стратегически важное место. Достигли устья Ингоды и пошли вверх по этой речке. Путь стал труден, река чуть ли не горная уже; однако это самый лучший путь на запад. На правом берегу с трудом, но удалось обнаружить остатки жилищ и заросшую вырубку. Именно здесь казаки, перевалив через горы, останавливались, сколачивали плоты или даже делали дощаники и шли на Амур. Но было это уже лет 20 назад; плотбище запустело, заросло.

«Где-то в этих местах позже вырастет Чита, — улыбнулся Дурной. — Или не вырастет? Или не в этих?».

На заброшенном поселеньице остановились на два дня. Дощаники (кроме одного) с минимумом гребцов отправили назад. На месте остались 30 казаков из Северного и Темноводного и около полусотни молодых крестьян из зейских селений.

«Раз уж налаживаем дорогу на запад, то на этом месте надо закрепиться» — решил Большак еще в Темноводном.

— Живите душевно, — напутствовал новопоселенцев Дурной. — Еды у вас на несколько месяцев, так что смело стройтесь, бейте пушного зверя. Как обживетесь: начинайте валить и сушить лес. Может быть, уже следующей весной появятся здесь новые люди.

Глава 51

Огромные плоты распустили, часть бревен оставили «колонистам» на постройку жилья, а из других соорудили волокуши и изготовились к волоку. Перед путниками возвышалась стена Яблонового хребта, который разделял Амурский речной бассейн и Селенгинский (который — часть Байкальского… который часть бескрайнего Енисейского бассейна).

Куда идти — не очень-то ясно. Поллета Дурной искал казаков, что ранее ходили этим путем, нашел нескольких из отряда Бутакова (тех, что пришли еще с Пашковым). И сейчас вся надежда на них.

Всего-то делов! Пройти с полсотни верст — до озера Иргень. Но только по горам, с тяжелым и бесценным грузом. Хорошо, если еще проводники не забудут маршрут волока и не придется плутать!

Сбились (по счастью) только один раз, и до озерной долины добрались всего (!!!) за десять дней.

— Нам нужно самое южное — Иргень! — это беглец из будущего помнил сам.

Иргеньский острог уже не существовал. Его не разрушили, не сожгли — он просто сгнил и порос грибами да лишайниками. Ну, а что вы хотите, если двадцать лет никто по этому пути не ходил… Даже на плоты его бревна уже не годились.

Больше всего, после мучительного перехода по горам, народу хотелось упасть и лежать весь день.

— Нельзя, ребята! — выкрикнул Дурной. — Зима нас догоняет. Вот плоты построим — и отдохнем.

Озерная долина, как назло, оказалась малолесной, однако, 120 пар рук вырубили всё, до чего смогли дотянуться в округе — и к вечеру плоты были готовы. Увы, Большак обманул своих людей — отдыхом и не пахло. Река Хилок, которая несет свои воды от Иргени до Селенги, была здесь совсем махонькой. Плоты застревали на поворотах, садились на мель, так что всему отряду приходилось тащить их бечевой.

«Ну, хоть, груз не на плечах» — виновато развел руками Дурной.

Только через два дня пути река достаточно расширилась, чтобы плоты уже могли плыть по ней сами. Скорость резко возросла, делегаты Черной Руси даже рисковали часть ночи нестись вниз по стремнине. Потому что все уже чувствовали — зима наступает на пятки. А Хилок мало того, что сам по себе извивист, так еще и к Селенге течет обходным путем, петляя между отрогами гор. Уже был на исходе октябрь, когда, наконец, перед чернорусским отрядом нарисовался широкий и мощный поток Селенги. И, едва сплавщики выбрались из густых зарослей на открытый простор, как заметили на юге, вверх по большой реке, густые столбы дыма.