Ана Ананас и её криминальное прошлое

От травяной кока-колы мне совершенно расхотелось спать. И хорошо, потому что настала пора переходить к активным действиям. Правда на шоссе переться голосовать не очень тянуло. Я жутко стеснялась, честное слово.

Так я и сидела, не привлекая внимания, прислонившись спиной к доске объявлений на выходе с супермаркета. Думала, какую бы истерику разыграть, чтобы сразу, без лишних слов оказаться в аэропорте. Помнится, точно такая же доска была и у нас на Репербане в супермаркете «Крохобор». Но в этой части Финляндии язык объявлений был непонятным. Предложения были с загогулинами и словами в в четыре гласные одновременно. Уже начинало темнеть. Но я продолжала сидеть, надеясь непонятно на что. Интерес к автостопу пропал окончательно. Впрочем, можно сказать, что он толком не появился.

Спустя час, моя пятка прошла, и мне стало стыдно сидеть, ничего не делая. Я вышла на дорогу, покачиваясь. За мной тут же последовала машина с тёмными толстыми стёклами.

Я припустила вперёд, а машина ехала на одной скорости со мной. Я чувствовала, как кто-то рассматривает меня через затемнённые стёкла. Пока я гадала, кто это мог быть, машина резко остановилась.

– Привет, Маугли, – раздался из-за стекла голос по-русски.

Многое я уже видела за этот день, но увидев за стеклом сразу две Альмы Наталки, чуть не грохнулась в обморок. Очнулась я уже внутри, в автомобиле. Альмы Наталки по очереди протягивали мне сок.

– Узнаёшь? Я Накорякова, – теребила меня одна из Наталок, приводя меня в чувство.

– Я Проскурякова, – прохрипел голос другой на переднем сидении. Она обернулась и я чуть не спятила от этой картины.

«Фурия-фуфурия!» – вспомнила старое заклинаньице я. – «Сдохни нечистая сила!»

– От мамы привет передавать? Хотя погоди. Может, хочешь её услышать? – забеспокоилась первая Наталка, протягивая телефон. Это была Проскурякова. Я её узнала. У второй было ещё более ослиное и вытянутое лицо.

– Она мне не мама, – успокоила я Наталку Накорякову так, как будто для меня это было дело простецкое. – Через неделю у меня уже будет другая.

– Ты, что, готовишься?

– Да.

– В аэропорт едешь?

– Точно.

Если честно, то у меня не было желания выворачивать душу всяким там Наталкам и Альмам. Попросив их выпустить меня из машины в аэропорту, я просто желала куданибудь сдриснуть. И едва только машина остановилась рядом с аэропортом, я попросила открыть дверь. А выйдя, решила смешаться с толпой. Но смешаться с толпой здесь было попросту невозможно. В аэропорту толклись японские паломники с плетёными корзинами на головах. Все до одного одинаковые. Ну, а я была одна, без плетёной корзины на голове и меня было видно за километр. Случайно я задела одну паломницу плечом. Та даже в сторону не отошла. Пробиться сквозь лес корзин не было ни малейшей возможности.

Тогда я вернулась к Альмам-Наталкам. Они расплачивались за стоянку наличными, долго отделяя коричневую мелочь от жёлтой. Так у нас делает только Ходжа Озбей.

– Что-то надо делать, – сказала я, потянув их по очереди за рукава.

– Ты что, не летишь? – удивилась одна из близняшек, отвлекаясь от мелочи.

– У неё, вроде как нет билета, – шепнула Проскурякова.

– Так у неё вроде и документов же нет, – догадалась вторая Альма-Наталка

– Есть. На имя Королева-Кононова, – сказала я и развернула Корольковые документы.

– Похожа, – неожиданно захохотала Накорякова. – Один в один. Какой милый мальчик. – А долистав до страницы, где пишут дату рождения, она с ужасом добавила. – Господи, ну и старьё.

Она передала документ второй Наталке. Та оценивающе смотрела то на меня, то на Королька:

– Вообще-то они похожи. Конечно, не как мы с тобой. Но всё равно что-то общее есть.

– Да нет же! – сказала Проскурякова, показав на меня длинным ногтем. – Разве не видишь, хвост торчит у неё! Из-за хвоста не похоже! Я испуганно ойкнула и ощупала себя сзади. Хвоста не нашла – Сейчас будет похоже – успокоила Накорякова.

Вытащив ножницы, она со знанием дела прошлась по моей голове, изредка прерываясь на реплики:

– Спокойно, мензурка. Много будешь крутится, порвёшь брюки на заднице.

После стрижки я могла смотреться в паспорт. Прямо как в зеркало. Молодой Королёк, изображённый на паспортном фото был вылитый я. Или наоборот. Выглядело это ужасно. Впрочем, уже неважно. Главное бы на самолёт с таким паспортом сесть.

– Будем рейсы смотреть, – хмыкнула Проскурякова, вынимая из заднего кармана штанов телефон, огромный, как воздушный змей.

– Билеты только до Меммингена. – сказала она через минуту. – Ничего страшного. Оттуда ты выберешься. Это внутриевропейский рейс. Паспорта там уже не проверяют.

– Ё-моё, – ужаснулась Накорякова, заглянув в телефон. – Рейс-то какой. А главное, сколько он стоит теперь, ты видела?

– А ты что хотела, – усмехнулась Проскурякова. – Ведь в день отъезда…

– Поехали к нам, Маугли? На Валенсию, – подмигнула Накорякова. – ПальмаМайорка дешевле. А мама потом приедет. Денег тебе привезёт.

– А за Пальму-Майорку ей кто платить будет, Пушкин? – крикнула Проскурякова