"Анабасис"

(2) Когда стратеги были схвачены, а те лохаги и солдаты, которые последовали за ними, погибли, эллины впали в большое уныние, размышляя о том, что они находится у порога царя,⁽¹¹⁹⁾ а кругом много враждебных племен и, городов, из которых ни один уже не согласится доставлять им продовольствие, что от Эллады они находятся на расстоянии не менее 10000 стадий, а между тем у них нет проводника⁽¹²⁰⁾ и непереходимые в брод реки пересекают путь в отчизну; что варвары, совершившие поход с Киром, предали их и они остались в одиночестве, без союзной конницы, а потому, совершенно очевидно, в случае победы они не смогут никого уничтожить, а в случае поражения никто из них не останется в живых. (3) Размышляя об этом и находясь в подавленном настроении, лишь немногие вечером вкусили пищи, немногие разожгли костры, и в эту ночь большая часть эллинов не вернулась в лагерь, но расположилась на отдых где пришлось, чувствуя себя не в состоянии заснуть от горя и тоски по отчизне, родителям, женам и детям, которых они уже не чаяли когда-либо увидеть. В таком настроении они предались ночному отдыху.

(4) Однако в армии находился некий Ксенофонт-афинянин,⁽¹²¹⁾ который сопровождал войско, хотя он не состоял ни стратегом, ни лохагом, ни солдатом. Он покинул отчизну по приглашению Проксена, своего старинного приятеля. Тот обещал, в случае приезда Ксенофонта, подружить его с Киром, а последний, по словам Проксена, дороже для него отчизны. (5) Прочтя письмо, Ксенофонт обратился за советом к Сократу-афинянину.⁽¹²²⁾ Опасаясь, что дружба с Киром может повредить Ксенофонту в глазах государства, так как считалось, что Кир усердно помогал лакедемонянам в войне против Афин,⁽¹²³⁾ Сократ посоветовал ему направиться в Дельфы⁽¹²⁴⁾ и вопросить бога относительно этого путешествия. (6) По прибытии в Дельфы Ксенофонт спросил Аполлона, какому богу он должен принести жертву и вознести молитву, чтобы со славой и пользой совершить задуманное путешествие и благополучно возвратиться. Аполлон вещал ему: принести жертву тем богам, каким положено⁽¹²⁵⁾ в подобных случаях. (7) По возвращении Ксенофонт рассказал о пророчестве Сократу. Выслушав его, Сократ стал укорять Ксенофонта за то, что тот не спросил бога, следует ли ему ехать, но, решив сам с собой, что ехать надо, спросил только о лучшем способе совершить путешествие. "Однако, -- сказал он, -- раз уж ты именно так поставил вопрос, надо исполнить приказание бога". (8) Итак, Ксенофонт принес жертву согласно повелению бога и отплыл. В Сардах он застал Проксена и Кира, уже готовых выступить вглубь страны, и был представлен Киру. (9) Так как Проксен настаивал, то и Кир убедительно просил Ксенофонта остаться и говорил к тому же, что как только окончится поход, он отпустит его от себя. А поход, как говорили, предпринимается против писидийцев. (10) Таким образом, Ксенофонт отправился в поход обманутым, однако Проксен был в этом не виновен, так как ни он, ни кто-либо другой из эллинов, кроме Клеарха, не знал, что идут войной на царя и лишь по прибытии в Киликию выяснилась для всех настоящая цель экспедиции.⁽¹²⁶⁾ Очень многие боялись этого похода, но все же они, хоть и неохотно, последовали за войском, так как им было совестно перед товарищами перед Киром. Одним из них был и Ксенофонт.

(11) Когда создалось тяжелое положение, Ксенофонт горевал вместе с другими и не мог заснуть. Забывшись ненадолго, он увидел сон. Ему показалось, будто началась гроза и молния упала в отчий дом, отчего тот весь запылал. (12) В испуге он тотчас же проснулся, и сон, с одной стороны, показался ему хорошим, потому что, находясь среди бедствий и опасностей, он как бы видел великий свет, исходящий от Зевса; но, с другой стороны, он испытывал страх, так как полагал, что сон послан Зевсом-Царем,⁽¹²⁷⁾ и видел себя со всех сторон окруженным огнем, из чего следовало, что ему не уйти из страны царя и что он будет со всех сторон тесним какими-то бедствиями. (13) Каков смысл подобного сновидения -- можно увидеть из дальнейших событий. А произошло следующее. Как только Ксенофонт проснулся, он тотчас же стал размышлять: "Чего это я разлегся? Ведь ночь проходит и, по всей вероятности, с наступлением утра появятся враги. Если мы окажемся во власти царя, то ничто не удержит его от предания нас позорной смерти, после того как мы познаем и претерпим самые тяжкие и страшные муки. (14) А, между тем, никто не помышляет и не готовится к обороне: мы спим, как будто позволительно предаваться покою. А я? Из какого города должен быть тот стратег, которого я жду как исполнителя этого дела? Неужели я сам, не достиг еще подходящего возраста?⁽¹²⁸⁾ Ведь если я предамся сегодня врагам, то вряд ли и вообще когда-нибудь достигну более зрелых лет".

(15) Тут он встает и сперва созывает лохагов Проксена. Когда те собрались, он сказал: "Лохаги, подобно вам, я не могу ни заснуть, ни даже лежать, видя в каком положении мы находимся. (16) Что касается врагов, то они, как вы видите, не начинали военных действий до тех пор, пока полностью