Анафем

— Нет. Воспоминания в головах свидетелей. Доски, которыми подпирали здание. Накладные на эти доски. Дополнительный износ шин у грузотонов, которыми их привезли.

— Типа кругов на воде, — сказал Юл.

— Да. То есть если скелет внезапно исчезает и материальных свидетельств нет, что остаётся?

— Следы. — Юл энергично закивал, как будто понял лучше меня. — Круги без всплеска.

— Шины не стали как новенькие. Накладные не исчезли из папок. Возник конфликт. Мир внезапно утратил цельность — в нём появились логические неувязки.

— Штабеля крепёжных досок рядом с парковкой, которую не надо было подпирать, — сказал Юл.

— Да. И дело даже не в том, что это физически невозможно. Вполне могут быть штабеля досок рядом с парковкой и бумажки в шкафу. Но загвоздка в том, что общая картина больше не сходится.

Я вспомнил диалог про розовых драконов и только сейчас, месяцы спустя, сообразил, что Ороло выбрал пример с драконами не случайно. Он хотел напомнить нам ту самую историю, про которую заговорил Юл.

Сзади взревел двигатель: нас нагонял Гнель на трёхколёснике. Мы с Юлом обменялись взглядами, означавшими: «Не будем обсуждать это при нём». Юл нагнулся и сгрёб две пригоршни снега, чтобы запустить в брата снежком. Снег не лепился — было слишком холодно.

Мы добрались до восемьдесят третьей параллели в два часа ночи, то есть солнце висело в небе чуть ниже обычного. Станция располагалась в котловине, и впечатление было такое, будто мы на дне метеоритного кратера мили в полторы шириной. Кое-где стояли жилые модули на сваях, которые можно переставлять, потому что лёд всё время течёт. Скопления грузотонов тяготели к этим модулям: там размещались конторы по скупке лома, и водители ездили от скупщика к скупщику, выбирая, кто больше заплатит. В остальных модулях размещались гостиницы, столовые или бордели.

Самым заметным сооружением на станции был сам поезд. Первый раз, когда я его увидел на фоне низкого солнца, я подумал, что это фабрика. Локомотив походил на комбайн по переработке городов: силовая установка и целый посёлок жилых модулей на поперечной опоре между исполинскими гусеницами. Поезд состоял из полудюжины саней — их полозья двигались по колеям, оставленным гусеницами локомотива. Первый вагон предназначался для контейнеров. Он уже был загружен в четыре яруса, и сейчас уродливый кран на колёсах укладывал пятый. Следующие несколько вагонов представляли собой открытые короба. Другой кран, с клещами, который запросто ухватил бы обе наши машины сразу, цеплял из груды на снегу металлолом и с душераздирающим лязгом бросал его в короба. Последней была прицеплена платформа, наполовину заставленная грузотонами.

Мы немного потыркались туда-сюда, но из разговоров с водителями грузотонов на стоянках нам было примерно известно, куда идти и что делать (а чего неделать). Самманн заранее выяснил по авосети, что предыдущий поезд ушёл два дня назад, а этот простоит под погрузкой ещё несколько суток.

Ходить тут было опасно, поскольку отсутствовало деление на проезжую и пешеходную часть. Грузотоны и кузовили просто шпарили напрямик туда, куда вздумалось их нажевавшимся дурнопли водителям. Даже на короткие расстояния лучше было перемещаться на колёсах. Мы купили билеты на платформу и загрузили на неё оба наши кузовиля. Однако мы немножко приплатили, чтобы кузовиль Гнеля поставили с краю; приставляя к нему наклонные доски, можно было скатывать и закатывать трёхколёсник. На нём мы ездили по станции. Пассажирское место у трёхколёсника было только одно, и пока двое ездили, трое маялись бездельем. Мы сняли жилой модуль на локомотиве и маялись бездельем там. Условия в модуле были самые простые. Туалет состоял из дыры в полу; крышка придавливалась металлоломом, чтобы её не сдуло арктическими ветрами. Мы несколько раз прокатились вдоль поезда на трёхколёснике и перетащили из кузовилей припасы, снаряжение, а также внушительный арсенал стрелкового и холодного оружия. Юлассетар и Ганелиал Крейды расходились во взглядах на религию, но не на средства самозащиты. Даже чехлы для ружей и ящики для патронов у них были одинаковые. На станции многие ходили с оружием, а на краю «города» располагалось стрельбище, где можно было для забавы палить по ледяным стенам. Однако у меня сложилось впечатление, что порядка здесь больше, чем на территории, по которой мы ехали последнюю неделю, — как я понял, благодаря коммерции.

Когда все вещи были перетащены, мы с Самманном для очистки совести объехали на трёхколёснике местные бары и притоны и убедились, что Ороло там нет. Корд облазила локомотив, восхищаясь его устройством. Юл не отставал от неё ни на шаг. Он уверял, что ему тоже интересно, но я видел: он считает, что если Корд пойдёт гулять одна, её немедленно изнасилуют.