Анафем

Всё это совершенно изменило направление моих мыслей. Мы вынесли гроб из-за пузыря на дорогу, ведущую к воде, и поставили в ожидании, пока солдаты на другом берегу подойдут к пруду. Музыка, конечно, звучала для нас непривычно, но не больше чем многое из того, что можно услышать на Арбе. Видимо, в этой области Гилеин поток особенно силён: композиторы в разных космосах слышат у себя в голове одно и то же. Сейчас играли похоронный марш. Очень медленный и скорбный. Трудно сказать, было это отражением урнудской культуры или напоминанием, что четверо, лежащие в гробах, убили много Геометров, и, чтя их память, не следует забывать о других погибших.

Уловка почти сработала. Мне и впрямь стало совестно, что я помог долистам попасть на «Дабан Урнуд». Потом я взглянул на гроб у моих ног и задумался, кто из присутствующих здесь выстрелил Лизе в спину? Кто отдал приказ разгвоздить Экбу? Кто повинен в смерти Ороло? Здесь ли этот человек? Мысли для мирных переговоров самые неподходящие. Но если бы мы с Геометрами не убивали друг друга, не пришлось бы и подписывать мир.

Солдаты несли гробы Озы, Эзмы, Вай и Грато очень медленно, замирая на несколько мгновений после каждого шага. Как всегда во время длинных акталов, мои мысли уплыли в сторону Я поймал себя на том, что вспоминаю свою первую встречу с долистами, в Махще, когда я был в ловушке и ещё не понимал, кто они. Сцены прокручивались в голове, как спиль: Оза одной ногой стоит на укрывшей меня сфере, другой отбивается от нападающих. Эзма в танце приближается по площади к снайперу, а Грато собой заслоняет меня от пуль. Вай зашивает мои раны. Так умело, так безжалостно... у меня потекло из носа и глаз.

Я плакал, пытаясь вообразить их последние минуты. Особенно сууры Вай, когда та на поверхности икосаэдра противостояла нескольким перепуганным людям с резаками. Одна, в темноте, под голубым ликом Арба в тысячах миль отсюда, зная, что никогда больше не вдохнёт его воздуха, никогда не услышит ручьев Звонкой долины.

— Раз? — послышался голос Алы. Её рука снова легла мне на локоть, но теперь уже не резко, а ласково. Я вытер лицо стлой и успел на миг увидеть ясную картину, прежде чем её вновь затуманили слёзы. Почётный караул по другую сторону пруда опустил гробы и замер в ожидании.

— Пора, — сказала Ала.

Лио, Джезри и Арсибальт смотрели на меня. Мы присели, взялись за гроб и оторвали его от палубы.

— Спойте что-нибудь, — посоветовала Ала. Мы растерянно глядели на неё, пока она не назвала хорал, который в Эдхаре исполняли на актале реквиема. Арсибальт начал, чистым тенором задав нам тон, мы вступили следом. Нам пришлось импровизировать, но если кто и заметил, никому не было до этого дела. Когда мы проходили мимо латерранского павильона, голос Жюля Верна Дюрана в наушниках вдруг умолк. Я поднял глаза к кабинке и увидел, что другие латерранцы бегут к нему. Мы запели громче.

— Вот и послушали перевод, — сказал Джезри, когда мы дошли до воды и поставили гроб. Однако произнесено это было очень просто и грустно, так что мне не захотелось его ударить.

— Всё хорошо, — ответил Лио. — Для того и актал. Слова не важны.

И он рассеянно положил руку на крышку гроба.

Солдаты на другом берегу поставили гробы долистов на барку. Можно было просто донести их в обход пруда, но, видимо, пересечению воды здесь придавался какой-то символический смысл.

— Я понял, — сказал Арсибальт. — Вода обозначает космос. Разделяющий нас пролив.

Снова заиграла музыка. Четыре женщины в длинных одеждах взялись за вёсла и медленно повели барку к нам. Музыка была не такая тягостная, как похоронный марш: разные инструменты с более мягким звучанием и соло латерранской женщины. Она стояла на берегу, и, казалось, от её голоса вибрировал весь орб. Мне подумалось, что под такую песню и надо возвращаться домой.

Когда барка добралась до середины пруда, Джезри, взглянув на женщин за вёслами, сказал:

— Они явно не собираются идти на рекорд, а?

— Да, — отозвался Лио. — Я тоже об этом подумал. Дайте нам лодку! Мы им покажем!

Шутка не блистала остроумием, но нас разобрал смех, и в следующие минуты мы изо всех сил старались не расхохотаться в голос и не создать дипломатический инцидент. Когда лодка подошла наконец к берегу, мы сняли с неё гробы долистов и поставили Лизин. Под музыкальное сопровождение неторопливые женщины по длинной дуге подвели барку к латерранскому берегу. Шестеро мужчин — наверное, друзья Жюля и Лизы — подняли гроб на плечи. Жюль стоял и смотрел. Его держали под руки. Мы в четыре ходки отнесли гробы долистов за надувной дом. Лизин фоб поставили в латерранском павильоне, чтобы Жюль немного побыл с нею один. Женщины подвели барку к урнудскому берегу. Фраа Лодогир и ган Одру, каждый со своего берега, произнесли по короткой речи в память о жертвах той короткой войны, которой мы сегодня должны были положить конец: на Арбе — погибших при атаке на Экбу и космические объекты, здесь — убитых долистами.