Анафем

Мы с Кином и Барбом сидели в лодке втроём. Подозреваю, что Барб отправился с нами не ради нашего общества, а потому, что изменившийся ветер принёс с острова запахи готовки. Сидя на носу лодки, он уже издали разглядел ямы для барбекю и прочие интересные места, которые намеревался посетить в первую очередь.

— У вас и печка есть! — воскликнул он, указывая на дымящийся кирпичный купол, только что возникший на фоне неба.

— Это первое постоянное сооружение, которое мы воздвигли. Арсибальт начинал, Трис закончила. Дальше построим кухню, а вокруг — трапезную.

— А мессалоны будут? — спросил Барб.

— Может, построим парочку, — сказал я. — Для тех, кто совсем не может обходиться без сервентов.

— Так это будет концент светителя Ороло? — спросил Кин.

Я ответил не сразу — сначала убрал вёсла в лодку, чтобы не задеть Юла, который вошёл в воду, чтобы подтащить нас к берегу.

— Что-то светителя Ороло. Но нас смущает слово «концент». Надо искать новое. Эй, Барб!

Барб собрался прыгнуть в воду и прямиком устремиться к еде. Меня он не услышал, но Юл — он уже положил мокрую ручищу на борт лодки — взял Барба за плечо и развернул ко мне.

— Я не утону, — объявил тот, словно успокаивая капризного ребёнка. — У меня одежда из невпитывающего волокна.

— И есть ты тоже не будешь. Еда на потом.

— А когда это «потом»?

— Тебе придётся высидеть два актала, — сказал я. — Один в полдень. Другой сразу после. А дальше до конца дня будем есть.

— А сколько сейчас времени?

— Давай спросим у Джезри.

Джезри строил часы на вершине острова. Это был ещё один проект, который мы не рассчитывали завершить при жизни, но по крайней мере они уже тикали! Мысли Джезри «как построить правильные часы» были так сложны, что я не понимал и половины, но мы настояли, чтобы к сегодняшнему дню у него было хоть что-нибудь работающее. Месяца два они с Корд строили и ломали опытные образцы. Дело пошло быстрее после того, как у Корд появились кое-какие инструменты. Мы с Барбом и Кином под нялись на вершину, но Корд там не застали — её вызвали для других приготовлений. Джезри, похожий на полубезумного старца-отшельника, через очки для сварки смотрел на пятнышко ослепительного света, ползущее по плите синтетического камня. «Зайчика» отбрасывало параболическое зеркало, которое мы все по очереди шлифовали.

— Хорошо, что солнце вышло, — сказал Джезри вместо приветствия.

— С ним это часто бывает в такое время суток, — заметил я.

— Ты готов?

— Да. Арсибальт будет с минуту на минуту, и я видел, как Тулия и Карвалла о чём-то сговариваются, так что...

— Я не о том. Готов ли ты к другому?

— А, к этому?

— Да, к этому.

— Конечно, — ответил я. — Конечно, готов.

— А ты, мой фраа, лжец.

— Сколько у нас ещё времени? — спросил я, чувствуя, что пора сменить тему.

Джезри снова надел очки и прикинул расстояние от пятнышка до беспомощно лежащей на его пути проволоки.

— Четверть часа, — объявил Джезри. — Встретимся здесь.

— Хорошо.

— Слушай, Раз, тут богопоклонники есть?

— Наверное. А что?

— Скажи им, пусть молятся, чтобы эта хреновина не рассыпалась в ближайшие пятнадцать минут.

— Ладно.

Мы по линии срабатывания часов прошли к месту актала. Ровных участков на острове было немного, но мы расчистили и утрамбовали пятачок для краеугольного камня. Здесь Юл установил собранную из металлолома треногу. Камень — фрагмент того самого «гвоздя», который геометры сбросили с орбиты, — висел посредине на цепи. Инаки-каменщики (их у нас было уже человек десять) придали ему форму куба. На одной грани они выбили «...ПРОСВЕТИТЕЛЯ ОРОЛО» (пустое место предстояло заполнить, когда мы придумаем слово), на другой «0 ГОД ВТОРОЙ РЕКОНСТРУКЦИИ». На верхней грани — которая при строительстве закроется — мы все нацарапали наши имена. Я предложил Барбу и Кину добавить свои.

Барб так увлёкся, что вряд ли слышал хоть слово или ноту из актала и пения, подготовленных Арсибальтом, Тулией и Карваллой. Я, правда, тоже ничего не слышал, потому что голова у меня была занята совсем другим, к тому же я не успевал дивиться, сколько народа к нам приехало. Ганелиал Крейд. Ферман Беллер с двумя базскими монахами. Брат и две сестры Джезри. Эстемард с женой. Орифеняне. Фраа Пафлагон и Эмман Белдо. Геометры всех четырёх рас, с трубочками в носу.

Перед наступлением полудня мы запели версию анафема, выбранную Арсибальтом за то, что он назвал «временной растяжимостью»: если бы часы дали сбой, мы могли бы петь дольше. Однако в какой-то момент — представления не имею, насколько близко к астрономическому полдню, — Джезри выскочил из часовой будки, на ходу срывая очки, и припустил к нам. Проволока заметно натянулась. Я взглянул на Юла, стоявшего под треногой, и чиркнул пальцем по горлу. Юл сгрёб Барба в охапку и оттащил в сторону. Через мгновение механизм щёлкнул, и камень упал с грохотом, который все мы почувствовали ногами. Послышались аплодисменты и крики. Я не успел к ним присоединиться: Арсибальт, который стоял перед пюпитром и дирижировал анафемом, посмотрел мне в глаза и кивнул на палатку чуть ниже по склону.