Анафем

***************
Гвоздануть (воен., жарг.), нанести удар по цели, расположенной, как правило, на поверхности планеты, сбросив на неё с орбиты стержень из плотного материала. Этот стержень, «гвоздь», не содержит движущихся частей или взрывчатых материалов; его разрушительное действие обусловлено исключительно очень высокой скоростью.
«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.

Всю дорогу к орбите я был уверен, что ракета сломалась, а то, что со мной происходит, и есть смерть. У конструкторов не хватило времени и средств на всякие роскошества вроде иллюминаторов или хотя бы спиль-передачи. Имелся только обтекатель — тонкий внешний чехол. У него было три функции: защищать шарман от воздушных потоков, закрывать свет, чтобы мы провели всё путешествие в полной тьме и неизвестности, и вибрировать. Две последние функции многократно усиливали ужас. Вообразите, что вас несёт в бочке по горной реке. Удерживая в голове этот образ, представьте, что вас заколотили в ящик и сбросили с пешеходного моста на восьмирядную магистраль в час пик. Добавьте к этому, что вы одеты в стеганый костюм и долисты отрабатывают на вас палочные удары. Наконец, для полноты картины: к вашей голове приклеены исполинские мегафоны, которые закачивают в неё неразбавленный шум на громкости, в два раза превышающей порог необратимой утраты слуха. Теперь объедините всё и представьте, что это происходит в течение десяти минут.

Одно хорошее я могу сказать о полёте: он был в сто раз лучше предшествующих часов, когда я лежал на спине, скорчившись в три погибели, примотанный и обжатый со всех сторон, и ждал смерти. Неприятнее (и, как я понял задним числом, постыднее) всего были философские раздумья, которыми я коротал время: что смерть Ороло и Лизы подготовила меня к достойному принятию своей участи. Что Ала получила моё сообщение, и это очень хорошо. Что даже если я погибну в одном космосе, я, возможно, уцелею в других.

Кто-то, без спросу пробравшийся в ракету, шарахнул меня трубой по спине. Нет, секундочку, это взорвался двигатель. Нет, на самом деле просто сработали пиропатроны. Система трещин расколола тьму на квадранты, затем расширилась, выпуская её наружу. Четыре лепестка обтекателя разошлись, и я увидел под собой Арб. Некоторые обертоны тряски (турбулентность) ослабли, другие (нестабильность камеры сгорания) усилились. Перегрузка, до сих пор вполне терпимая (по сравнению с тряской), на полминуты, пока дорабатывали движки, стала заметно больше. Мешала любоваться видами. Новый удар в спину сообщил, что отвалился ускоритель. Туда ему и дорога. Остались только я и шарман. Несколько секунд парения в невесомости оборвались, когда рулевые двигатели шармана заработали и выправили ориентацию ступени. Уверенная резкость манёвра успокаивала, хотя мои внутренние органы и поменялись местами. Затем ощущение веса вновь стало нарастать — двигатель шармана выдал длительный импульс. Небо было чёрным; казалось, я уже вне атмосферы и крыша беседки ничего полезного не делает, только закрывает вид. Однако по мере того, как двигатели шармана разгоняли меня до первой космической, по окружности крышки выросли языки плазмы, достаточно близко от моих ног и плеч. Острое впечатление, должен вам сказать. Беседка с такой силой рассекала верхние слои атмосферы, что отрывала электроны от атомов.

На стартовой площадке, сразу после того, как я проглотил Большую таблетку (приёмопередатчик внутренней температуры) и влез в скафандр, инаки, составлявшие техперсонал установки, замотали меня тряпьём, затолкали в беседку, утрамбовали и обклеили упаковочной лентой. Затем они вооружились бесплатными линейками из соседнего мебельного мегамаркета, всего меня промерили и ещё немного утрамбовали. После окончательной обклейки получился тюк, как на схемах в их наскоро отпечатанных, снабжённых многочисленными рукописными пометками документах. Далее инаки схватили флаконы герметизирующей пены и накрепко меня зафиксировали, следя, чтобы пена попала между коленями и грудью, пятками и задом, руками и лицом. Когда она затвердела, кто-то отодрал слой, покрывавший лицевой щиток, похлопал меня по шлему и вложил в скелекисть канцелярский нож. Важность измерений стала понятна в первые минуты работы двигателей второй ступени, когда огненные языки заплясали в нескольких дюймах от моих ног.