Анафема

Спину на фотографии целиком покрывали знакомые рубцы, боль от которых так сладостно жгла сейчас Женю. Она неосознанно вывернула шею, попыталась разглядеть себя в зеркало.

— Это я?

— Вы. У нас есть медицинское заключение. Врач, который приводил вас в чувство, на самом деле — медик-криминалист. Он составил протокол снятия побоев.

— Чего? Побоев? Да вы не понимаете! — выкрикнула она и вдруг, словно поняв что-то, густо покраснела. — Это не то, что вы думаете. Понимаете, я… ну, я ничего не делала для сестер. Я не служила Предвечному, как надо. Мне нужно было попросить у Него прощения, покаяться… Понимаете? Иначе… иначе меня бы выгнали из семьи, потому что я никчемная, ненужная… Потому что я обуза!

По лицу девушки потекли слезы. Она всхлипывала, дрожала, но продолжала говорить. Слова лились из нее бесконечным потоком.

— Я должна была освободить разум и слиться с Ним. Для этого нужно день и ночь подвергать испытаниям плоть, не есть и не пить, оставаясь в холоде и голоде. Единственный просто помогал мне! Был моим защитником и проводником…

Чернышов вздохнул. Как это знакомо! Едва не забитая насмерть сектантка защищает своего «духовного отца», заученно повторяя чужие слова. Женя вдруг привстала, превозмогая боль, схватила Артема за руку, жарко зашептала:

— Я сама хотела, сама. Единственный обещал просить Его за меня. Он помогал мне освободить разум от плоти!

Савва глянул на Чернышева, украдкой покачал головой: эта готова, мол. Бесполезно.

Женя вдруг отстранилась:

— Я хочу видеть Единственного! Где он?

Артем долго молчал, вглядываясь в ее лицо. Девушка снова спросила:

— Где он?!

Теперь в ее голосе явственно слышалась истерика.

— Под арестом твой Единственный, — прогудел из-за спины Чернышева Савва. Артем не успел его остановить. Глаза Жени расширились, рот приоткрылся. И тут Корняков с удовольствием добавил: — И никакой он не единственный. Таких слизняков пруд пруди.

И тут Женя взорвалась. Она набросилась на мужчин с такой самозабвенной яростью, что в первые секунды Чернышов и Савва даже опешили.

— Вы посадили Единственного под арест!! Нет! НЕЕЕ-ЕТ! Пустите меня к нему! Пустите!

Не обращая внимания на боль, Женя рвалась вперед, пытаясь достать ногтями лицо Чернышева. Глаза девушки сделались совершенно безумными, по подбородку текла слюна. Сквозь одежду проступила кровь, но Женя, похоже, не замечала ничего.

— Савва! — выкрикнул Чернышов. — Держи ее!

Он первым понял, что если девушка в таком состоянии доберется до чего-либо острого, что можно использовать в качестве оружия, то перережет вены себе или кому-нибудь еще.

Корняков перехватил запястья Жени, развел ее руки в стороны. Переключив внимание на него, безумная попыталась пнуть Савву, а когда это не удалось — укусить. Еще раз. И еще. Корнякову, несмотря на всю свою силу, с трудом удавалось сдерживать ее атаки. Вывернуть руку или обездвижить Женю захватом он не мог: боялся причинить новую боль. Савва ни на секунду не забывал о рубцах, исполосовавших спину несчастной девушки.

Чернышов сорвал с.пояса рацию, коротко приказал:

— Врача! Срочно!

Не прошло и минуты, как в дверях появился Виктор Витальевич. Моментально оценив ситуацию, он быстро водрузил на стол чемоданчик, моментально отыскал в нем матовую пирамидку шприц-тюбика и, пока Женя билась и кричала, пытаясь освободиться из крепкой хватки Саввы, вколол успокоительное в плечо девушки. Она хотела извернуться, но было поздно. Тогда Женя попыталась укусить врача за кисть — и тоже неудачно. Транквилизатор начал действовать, сначала она просто успокоилась и перестала вырываться, а потом и вовсе обмякла в руках Корнякова. Савва аккуратно уложил ее на кушетку, стараясь не прикасаться к спине.

— Господи! Виктор Витальевич, что с ней?! Она словно с цепи сорвалась!

Доктор устало кивнул, наклонился к Жене, оттянул веко. Несколько секунд он изучал зрачок девушки, потом сказал:

— Ну, кроме совершенно бесспорного гормонального взрыва, явно вызванного искусственно, и общей сексуальной неудовлетворенности, девушка находится под действием небольшой дозы наркотического вещества. Судя по состоянию вен и слизистой, наркоманкой она не является, соответственно даже маленькая доза могла произвести серьезное воздействие. А теперь я могу со всей ответственностью заявить: не удивлюсь, если мы найдем в ее крови какие-либо возбуждающие препараты, эйфории, например, или кофеин. Завтра днем, когда анализы будут готовы, я смогу сказать точнее.

— Хорошо. Я вам позвоню. Савва, скажи Даниилу — пусть заканчивают без нас. А ты бери девушку и поехали. Ее здоровье сейчас важнее.

— Ага, — согласно кивнул Корняков. — И подонка нашего в изолятор завезем. Пусть уже сегодня на нарах мучается.

2006 год. Файлы из компьютера Марины Астаховой. Набросок статьи в экуменистический журнал «Новая философия»