Анафема: хроника государственного переворота

Установку занесло и бросило на демонстрантов. Случайно оказавшийся там подполковник столичной милиции не выдержал и попытался спасти пожилого 68-летнего мужчину. По свидетельству нескольких очевидцев, наблюдая избиение неловких стариков и мечущихся женщин, офицер плакал, матерился и кричал на омоновцев. Пытаясь выхватить из-под колес крана этого старика, он сам попал под удар автоприцепа, который тянул озверевший омоновец.

Позднее стало известно имя этого человека — подполковник Владимир Григорьевич Рештук из московского управления ГАИ, отец шестерых детей. Помню, что у всех нас вызвало огромное возмущение, что эту очередную жертву режима, его фактическое убийство ОМОНом и гибель на стороне демонстрантов средства массовой информации цинично выдали за дело рук «красно-коричневых», убивающих московских милиционеров.

Здесь же омоновцы забили до смерти и рабочего-ремонтника Дома Советов — отца двоих детей 38-летнего Валентина Климова, попытавшегося пройти к себе на рабочее место (от полученных травм он скончался в реанимации 2 октября).

{Фотография. Избиения демонстрантов в Москве стали нормой. }

Перед началом избиения безоружных людей ГУВД Москвы потребовало от медиков подготовить места для приема своих будущих жертв.

{Из захваченныхнами документов ВОГ ГУКВВ. 29 сентября 1993 года, 9.00. Рапорт за истекшие сутки (публикуется впервые) }

29 сентября, среда. «Белый дом»

Завтра, 29 сентября восход солнца в 6.29, заход — в 18.11. Холодно и ветрено. Временами небольшой мокрый снег. Возможно установление временного снежного покрова. Ночью — +1° до —1° С, днем +2° до —5° С. Ветер северный 7-12 м/с. местами порывы до 15-17 м/с. Давление будит расти.

28 сентября, «Вечерняя Москва» №188 (21084)

Перекусил бутербродами в помещении столовой с Преподавателем. Пятидесятилетний интеллигент, он неожиданно рассказал, что нашими тревожными ночами переживал небывалый душевный подъем как свидетель исторических событий, никогда в жизни он не предполагал, что ему доведется стать очевидцем такого перелома. Ему — добровольному заложнику обстоятельств — в такой ситуации вполне можно было подумать о похоронах, проститься мысленно с женой и детьми, а он оказался таким романтиком.

С этой точки зрения мне не приходило в голову оценивать наше возможное уничтожение. Скорее, в суете и постоянном кружении по кабинетам «исторических» личностей появилось убеждение, что никакие власти не стоят тех людей, что собрались здесь. Многие были яркими личностями. Мне первый раз в жизни повезло немного пожить в таком богатом окружении по-настоящему независимых людей. Поэтому часто по ночам появлялось чувство горечи и возмущения, что огромное количество светлых и гордых голов срубят по приказу какого-то полутрупа с больным мозгом и его безмозглого окружения.

Именно из-за опухоли мозга в нашем окружении любителя неограниченной власти прозвали Туловищем.