Анаконда

При этом он на мгновение потерял равновесие. Этого оказалось достаточно невесть откуда взявшемуся человеку, чтобы крутануть руку за спину дежурного с «явки», и при этом невольно откинуть голову назад, обнажив кадыкастую морщинистую шею. В шею хищно впился острый тонкий нож, с первого раза перерезав горло, столь неосмотрительно обнажившееся в холодный весенний вечер. Одним рывком тот шустрый человечек перебросил ноги кадыкастого господина через парапет, и тело с глумливым чмаком плюхнулось в грязную в этом месте от мазута и мусора воду. Кругов на воде почему-то не возникло.

Тем временем молодая женщина, откликавшаяся на имя Галя, сдала номер, после чего сожгла за углом, над урной, паспорт, в котором была названа Решетниковой Маргаритой Тимофеевной.

Теперь у нее в кармане длинной кожаной турецкой куртки лежит совсем другой паспорт. На имя Валентины Ильиничны Штусь.

Хотя звали женщину вообще-то Люсей. А наиболее близкие в организации люди звали и вовсе странно — Дикой Люсей.

Она взглянула на часы. Время позволяло, как говорится. В «комке» купила бутылку пива «Бавария» и, стоя тут же у палатки, жадно выпила ее. Хмуро посмотрела на продавца, но, видно решив, что он сквозь бутылки, заставившие витрину, все равно лица ее не видел, махнула на него рукой. Фигурально, конечно: «Ну его. Пусть живет, каа-зёл гребаный».

Сунув кулачки с обгрызенными до мяса ногтями в глубокие карманы куртки, быстрой, почти спортивной, мальчишеской походкой направилась по улице, ведущей от отеля, где останавливались редкие в городе Рудный командированые, к центру города.

Завернув за угол, она огляделась, не заметив ничего подозрительного, миновала два квартала по улице Ленина, свернула на Первомайскую, оказалась в двадцати шагах от здания СИЗО, год назад созданного на базе закрывшейся за ненадобностью средней школы.

«Как раз вовремя подошла», — похвалила себя. Потому что в ту минуту, когда она наклонилась, закрывшись от ветра, чтобы прикурить, из здания вышел, воровато озираясь, среднего роста, плохо одетый человечишко.

Проходя мимо нее, он осклабился, обнажив редкие, почти совсем выеденные до корней кариесом зубы, гнусаво просипел:

— Потрахаться не желаете, миледи?

Он снова воровато огляделся и, убедившись, что они на всю улицу одни, осмелел:

— Так что? У меня и поддать найдется, и хата есть. А?

— Сколько дашь? — спросила, сильно затягиваясь, девица с многими именами.

— Во — пятьдесят тыщ, — показал кучку смятых десятитысячных.

Она подошла вплотную, чтобы, как казалось, рассмотреть, наберется ли в кучке пятьдесят тысяч, и вдруг, резко отведя руку назад, вонзила острый длинный нож ему в шею, под подбородок. Он умер мгновенно. У Дикой Люси осечек не бывало. Следки из города Рудного к организации и одной из ее лидерш — Мадам, были засыпаны.

* * *

Тем временем в своем кабинетике в Благовещенском переулке старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России Александр Михайлович Муромцев захлопнул папку с надписью «Мадам — Анаконда», у него были все основания, чтобы выписать ордер на арест Валентины Степановны Паханиной: новый Уголовный кодекс позволял привлекать к уголовной ответственности не только исполнителей, но и организаторов убийств и разбойных нападений.

17 АПРЕЛЯ 1997 Г. МОСКВА. ГЕНПРОКУРАТУРА. А. МУРОМЦЕВ

— Извини, ноги устали. Может, как хозяину кабинета, и невежливо, но...

— Да о чем ты говоришь, делай как тебе удобнее. Чай не мальчики. У меня вон в левой пятке шпора начала расти... Знаешь, что такое?

— Знаю. Жена жалуется, а меня Бог миловал.

— Меня вот нет. Съездил вчера на нашу медицинскую базу на Истру. Там хирург — замечательный человек, молодой, красивый, умный и уже опытный. Он мне года два-три назад очень хорошо позвоночник выправил. Он еще и мануальной терапией занимается. А тут к нему с этой шпорой. Так он мне, кроме лекарств и совета ходить в мягкой обуви, еще и сто пятьдесят рецептов разных ванночек для ноги выдал: и с аптечными снадобьями, и с народными, с травками там всякими.

— Неужто сто пятьдесят?

— Это, конечно, фигурально. Но главное — помогает. Хожу теперь по прокуратуре на «радость» нашим генералам, что в мундирах и туфлях томятся, в джинсовом костюме и кроссовках фирмы «Рибок». Красота! А если кто спросит, что я так неофициально одет, отвечаю: доктор прописал. Действительно, не пойдешь ведь в форме старшего советника юстиции и кроссовках. Нет, как говорится, худа без добра.