Анаконда

Пока не прошло семи дней (срок карантина), нас не покидала тревога, хоть мы и не соприкасались с покойником. Помимо нашей воли за столом говорили только о смерти. Вспоминали самые невероятные болезни. Нашлись среди нас и такие, которые знали кое-что о микробах. В конце концов мы начали бояться всего: воды, воздуха и любого прикосновения.

В голове Дездемоны, напуганной последними событиями, создавались жуткие образы невидимых посланцев смерти.

— Какой ужас! — содрогалась она. — Подумать только! Все заполнено микробами!

— Ерунда! Следите за своими руками, и все будет в порядке, — утешил ее кто-то.

— Не скажите! — возразил другой. — Можно заразиться и через письмо. Кому, например, придет в голову мыть руки, прежде чем положить письмо в конверт?!

Огромные глаза Дездемоны уставились на говорящего. А он, радуясь, что нашелся внимательный слушатель, продолжал рисовать самые диковинные и мрачные картины. Оцепенев от страха, как в забытьи сидела Дездемона и вдруг порывисто посмотрела на свои руки. Не помню, кому вздумалось напугать ее в тот момент:

— Их можно увидеть! Если долго смотреть, то можно увидеть простым глазом, как микробы ползают по рукам!

— Как страшно!.. Замолчите! — закричала девушка.

…Вскоре я перестал столоваться в этом доме. Лишь

год спустя, как-то вечером, я зашел навестить своих прежних знакомых.

В доме было непривычно тихо. Я застал всех в столовой. Они сидели молча с заплаканными глазами. Два дня тому назад умерла Дездемона. Неожиданно для себя я вспомнил случай с оспой. И не напрасно.

Весь месяц после моего ухода Дездемона не переставала мыть руки. Всякий раз она тщательно осматривала вымытые руки, чтобы убедиться в их стерильности. Проходили минуты, и в глазах появлялось беспокойство. Ей казалось, что руки от прикосновения к платью покрываются микробами. Девушка бежала к умывальнику и через четверть часа возвращалась с покрасневшими пальцами. Спустя некоторое время она снова видела, как микробы ползают по коже.

Мать, неравнодушная смолоду к возвышенным именам, больше всех любила Дездемону. Заметив, что с дочерью происходит что-то неладное, она всерьез забеспокоилась. Стертые руки девушки были так красны, как будто с них целиком содрали кожу.

Дездемону привели к врачу, и он размеренным и внушительным голосом пояснил девушке, что это мономания, что она опасна, если говорить откровенно, но что это не больше чем мономания, что нужно взять себя в руки и т. д., и т. д.

Дездемона охотно со всем соглашалась. Она отлично все понимала и по пути домой чувствовала себя почти счастливой. Дома смеялась вместе с сестрами над своими страхами. Потом долго разглядывала забинтованные руки, облегченно вздыхая, как человек, проснувшийся после дурного сна.

— Как я могла поверить, что они ползают?! — говорила она, не переставая смотреть на руки, Постепенно в глазах появлялась тревога. Усилием воли она отводила глаза в сторону, пытаясь думать о чем-нибудь другом. Но тщетно! Через десять минут проклятая щетка до крови раздирала пораненную кожу.

Так это длилось долгие месяцы. Девушка уходила от врачей успокоенная, повеселевшая, но стоило ей прийти домой и взглянуть на свои руки, как она немедленно бежала к умывальнику.

Однажды ее привели к врачу, который с большим вниманием, чем его коллеги, относился к навязчивым Идеям. Он решил ни в чем не разубеждать несчастную девушку. После самого внимательного осмотра, глядя ей прямо в лицо, сказал:

— У вас совершенно больная кожа, а щеткой вы наносите ей страшный вред. Необходимо ежедневное лечение, иначе можно потерять руки.

В течение двух часов он терпеливо капал пипеткой чуть ли не в каждую пору какой-то раствор. После десяти капель прикладывал ватный тампон, смоченный в другом растворе.

Весь день Дездемона была спокойна и даже ночью, проснувшись, не пыталась встать, хотя где-то билась потаенная мысль.

Рано утром она сорвала все бинты и с тупым отчаянием принялась тереть руки.

В конце концов щетка стерла кожный покров, и на руках осталось живое мясо. Последний врач, ознакомившись с печальным ходом болезни, придумал новый способ лечения. Он надел на руки девушки резиновые перчатки, приклеил их к запястью коллодием и обмотал поверх бинтами.

— Теперь вы можете быть уверены, что ни один микроб туда не проникнет. Однако я вас предупреждаю: малейшая неосторожность, и вы погибнете!

— О! Я ведь знаю, что все мои страхи — вздор! — смущенно улыбнулась девушка. И снова весь день она была счастлива. Вечером, в постели, ей пришло в голову, что внутри остались микробы. Подумав немного, она громко расхохоталась и еще больше утвердилась в этой мысли. В один миг острие ножниц проделало крошечное отверстие в перчатке. Теперь микробы выскочат! Несколько успокоившись, она улеглась… Но через отверстие могут проникнуть другие?!

Мать услыхала шаги босых ног.

— Дездемона! Доченька! — бросилась она к ней. Измученная девушка рыдала, уткнувшись в подушку.

На рассвете мать нашла на умывальнике ворох окровавленных бинтов. На этот раз микробы сделали свое дело.