Анаконда

Люся не обернулась, сделав вид, что вопрос ее не касается. И действительно, какая она, к чертям собачьим, девушка? Только шаг ускорила. Не обращала она внимания и на сидевшего в кресле напротив нужной палаты и рядом с «Процедурной» молодого парня в спортивном костюме, судя по всему, пациента, ожидавшего процедуру. И напрасно. Стоило ей взяться за ручку двери, парень этот очень грамотно взял ее на прием. Правда, при этом раскрыл свой живот, и Люся наверняка успела бы вонзить в незащищенную селезенку острый стилет, кабы оказавшаяся рядом с парнем, до того, как подбежали офицеры из бригады Муромцева, Таня не перехватила руку с ножом и не завернула ее. А тут уж и офицеры подбежали, аккуратно приняли Дикую Люсю в свои объятия. И хотя Люся начала биться в конвульсиях, что ей не раз помогало огорошить пытавшихся ее арестовать ментов, а ей и секунды достаточно выхватить из-за пазухи «глок» с «глушняком», но парни оказались грамотные, и ствол быстренько вытащили, и какую-то точечку на шее Люсиной нажали. Расслабилась она, отключилась. А когда снова «включилась», было уже поздно: на руках «браслетики», ноги связаны. Подхватив под локотки, как какого-нибудь вождя индейского племени, парни доволокли ее вначале к лифту, потом от лифта к машине, уже ждавшей их во дворе, потом везли ее на Большую Дмитровку, 15а, где в кабинете 32 старший следователь по особо важным делам Александр Михайлович Муромцев истомился весь, уже дожидаючись Люсю, надеясь ухватить «момент истины» и «расколоть» на заказчицу. Имя заказчицы он хорошо знал. Но ему нужно было, чтобы это имя произнесла перед видеокамерой сама Дикая Люся. И то, шла на максимальный срок. Так что стоило ей думать о контактах со следствием.

Папка на Мадам у Муромцева только за последние дни буквально распухла. Информация шла и шла. Как снежный ком. Обрастала по пути все новыми подробностями.

Пока одна группа сотрудников Муромцева дежурила в Кардиоцентре у палаты Миронова, здраво рассуждая, что Мадам непременно пришлет сюда своего лучшего киллера, другая группа устроила «провокацию» «честному менту», капитану Куприну. В отделении, где он служил, организовали утечку информации. Об охране попросила жена крупного банкира Гуральника, Марина Викторовна. Ей, дескать, срочно надо забрать в банке ее драгоценности и вылететь в Лондон, где она должна быть на следующий день на приеме у королевы. Дело, без дураков, по нынешним временам вполне реальное. Гуральник, один из самых богатых людей в России, как клоп распухший на льготах и квотах. Так что и драгоценности у его жены были настоящие, и приглашение королевы вполне взаправдашним могло быть. Куприн срочно связался с Хозяйкой. Не застал. Она вылетела на симпозиум в Брно. Во всяком случае, так отвечали дома и в НИИ. Вышел на связь с Мадам. Она дала «добро» на операцию, тут же договорившись с торговцем драгоценностями с брильянтами, а именно такой была коллекция вечернего наряда у жены банкира, Яном ван дер Плотнигом из Амстердама. Тот брал всю коллекцию, о которой давно знал, за хорошие бабки.

Куприн и четверо его сержантов, в форме, с настоящими документами, остановили «Мерседес» банкирши в квартале от банка, на обратном пути. Сидевшие в машине сержанты, выделенные для охраны, были из роты Куприна. Так что вышло без эксцессов. Если не считать, что банкирша, приговоренная к безвременной кончине (ни Куприн, ни его сослуживцы ее, естественно, ранее в лицо не знали), вдруг вынула ствол, а обе машины, и «канарейку» Куприна, и «мерс» банкирши, в секунду окружили невесть откуда взявшиеся спецназовцы в бронежилетах и с мощными короткоствольными автоматами в руках. То есть сопротивляться, конечно, можно было. Но шансов уцелеть — никаких. А так, чистосердечное-признание... Куприн стал «колоться» в кабинете Муромцева буквально с порога. Весь компромат на Мадам, какой знал, перекочевал в папку «важняка» Муромцева из светлой (в прямом смысле — белокурой) головы молодого, но сильно жадного капитана.

Через час после задержания банды Куприна без лишнего шума на квартире взяли талантливого инженера Петра Степановича Решетнева. Как на него вышли? Это секрет Муромцева и Патрикеева, которым они ни с кем не делились. Но вышли. Конечно, действия талантливого изобретателя подпадали под ряд статей Уголовного кодекса, но ведь и признание вины, и сотрудничество со следствием всегда помогало эту вину смягчить. А Решетнев был человеком разумным. Опять же, ни к Хозяйке, ни к Мадам личной приязни он не питал и не видел причин, почему бы ему не рассказать все, что знал, этому серьезному, уважительному генералу?

Так что многое прояснилось в течение суток для Муромцева, на многие вопросы он получил наконец ответ...