Анализ фреймов.

Были обследованы 22 студента, проходивших специализированную подготовку в психологической клинике Гарвардского университета. Испытуемые субъекты (обозначим их S) в течение нескольких недель писали сочинение о своей философии жизни. Затем испытуемым сообщили, что каждому из них нужно вступить в общение с другим S, чтобы подвергнуть критике его философию жизни и отстоять свою. Во всех случаях под видом «другого S» выступал опытный адвокат, которому были даны инструкции подвергнуть философию жизни испытуемого S максимально резкой критике, указать на все ее противоречия и «нестыковки» и заставить собеседника изменить основные положения его философии жизни или отказаться от них. Производилась аудио- и видеосъемка общения каждой пары, продолжительность съемки составляла 12 минут. Затем отснятый материал демонстрировался испытуемому S, при этом фиксировались его реакции в следующих условиях: когда он смотрел фильм о себе в одиночку; когда экспериментатор E приостанавливал фильм в особенно напряженные моменты и спрашивал у S, что означают его движения, жесты и обороты речи, что S ощущал в те или иные моменты; когда E просил S припомнить аналогичные события из детства; когда Е просил вспомнить стрессовые ситуации, происходившие с S в течение предшествующих полутора лет, и как S пытался скрыть свои чувства[378].

III. Глубина трансформации.

Начав с анализа нетрансформированной деятельности (определенной в терминах естественной или социальной систем фреймов), мы установили два основных вида трансформации — настройки (keying) и фабрикации. Мы рассмотрели также вторичные трансформации — множественные структурные расслоения (laminations) опыта и некоторые типы вторичного вмешательства (recontainment). Теперь я хочу рассмотреть более узкие вопросы: сколько слоев может заключать в себе фрагмент деятельности (strip of activity)? Как долго это может продолжаться? Насколько сложной должна быть структура фрейма, чтобы эффективно устанавливать формы организации опыта (terms for experience)?

Рассмотрим сначала потенциальную сложность опыта, внешний слой которого, оболочка (rim), — включает в себя серьезную эксплуатационную фабрикацию. Наиболее сложную форму, несомненно, приобретает шпионаж, особенно в тех случаях, когда агенты подозреваются в двойной игре. Как было отмечено выше, агент может быть раскрыт теми, против кого он работает, и, чтобы спасти свою шкуру, будет вынужден предать своих хозяев, которые окажутся обманутыми в своих попытках обмануть противника; но впоследствии разоблаченный шпион может признаться своим бывшим хозяевам, что он был перевербован (или же будет разоблачен как оборотень), и тогда будет вынужден действовать так, как если бы он дезинформировал своих прежних хозяев, а затем был разоблачен теми, кто думал, будто им удалось перевербовать его, — и это последнее открытие ведет к очередному переключению (switch)[379].

Пределы развертывания данной ситуации вполне очевидны. После некоторого числа перевоплощений (turnings) никто не сможет поверить никому, и попытки установить, можно ли доверять сообщению агента о тех или иных фактах, рано или поздно потеряют смысл. Сколь бы высока ни была ценность агента как источника предположительно объективной информации о противнике или как канала для передачи дезинформации враждебной стороне, в конечном счете сомнения возобладают над пользой.