Анализ фреймов.

Когда сенсей обходит группу, чтобы проверить «стойку», он трогает зад и мышцы бедер. К нам он не прикасается. После трех месяцев занятий он наконец-то потрогал попки только у пятнадцатилетних, а женщин постарше избегает как заразы. Ясно, что 25-летний сенсей не может не смотреть на нас как на женщин, которых можно трогать с одной и только с одной целью[138].

Очевидно, что человеческое тело и прикосновения к нему играют заметную роль в поддержании фреймов, равно как различные отправления тела и нечаянные движения создают напряженные ситуации пограничного характера[139]. Кажется, что тело все время выступает в качестве ресурса, который необходимо использовать в рамках только одной базовой системы фреймов. Кажется неизбежным, что мы всегда сумеем отличить, скажем, взмах рукой таксисту от дружеского приветствия, а эти движения отличим от отгона мух и разгона кровообращения. Кажется, что способность к различению связана с тем, что каждое событие непременно является элементом целостного потока событий и каждый поток составной частью входит в особую систему фреймов. Так происходит в западных обществах, так, наверно, происходит и во всех остальных[140].

IV

Здесь нужно подчеркнуть одно общее положение. Первичные схемы фреймов, естественная и социальная, разделяемые нами как членами общества, оказывают влияние не только на непосредственных участников деятельности; сторонние наблюдатели так же глубоко вовлечены в эти схемы. По всей вероятности, мы не сможем бросить даже мимолетный взгляд на происходящее, чтобы не применить какую-нибудь интерпретационную схему, с помощью которой строятся предположения о предшествующих событиях и ожидания того, что произойдет сейчас. Готовность только взглянуть на что-либо и тут же перенести взор на другие предметы обусловлена вовсе не недостатком внимания; наоборот, сам беглый взгляд возможен лишь благодаря мгновенному подтверждению действенности упреждающей перспективы. То обстоятельство, что мотивационный контекст события значим для других людей, является обоснованием мотивационного контекста события и для нас. Если так, то даже поверхностное впечатление более глубоко проникает в смысл происходящего, чем кажется на первый взгляд.

Бергсон приходит к аналогичному выводу в своем виртуозном эссе «Смех»: «Будет комическим всякий распорядок действий и событий, который дает нам внедренные друг в друга иллюзии жизни и ясное впечатление о механическом устройстве»[141].

«Косность, автоматизм, рассеянность, неприспособленность к обществу — все это тесно между собой связано и из всего этого складывается комический характер»[142].

«Мы смеемся каждый раз, когда личность производит на нас такое впечатление, будто она вещь»[143].

Замечая, что люди часто смеются над теми, кто не умеет поддержать убедительное впечатление о целенаправленности своих действий, Бергсон не может развить явно напрашивающуюся мысль, что если люди готовы смеяться над неловким поведением, то в любом случае они должны с полной осведомленностью оценивать соответствие поведения критериям нормальности и не находить в данном случае причин для смеха. Поэтому наблюдатели активно проецируют свои интерпретативные схемы на окружающий мир, и если мы их не замечаем, то только потому, что события обычно соответствуют этим проекциям, растворяя наши домыслы в ровном потоке действий. Так, на безупречно одетую женщину, которая тщательно рассматривает раму зеркала, выставленного для продажи на аукционе, а затем немного отходит назад, чтобы убедиться в качестве зеркального отражения, присутствующие могут смотреть как на человека, который на самом деле не смотрится в зеркало. Но если она, глядя в зеркало, поправляет шляпку, то тогда присутствующие могут догадаться, что от посетителей аукциона ожидается только определенный вид рассматривания зеркала и висящий на стене предмет не столько зеркало, сколько выставленное-на-продажу-зеркало; эта ситуация превращается в противоположную, если женщина начнет оценивающе рассматривать зеркало в примерочной комнате вместо того, чтобы смотреться в это зеркало[144].

3 Ключи и переключения

I