Анализ крови

– Я не утверждаю, что это так. Но просто нужно учесть и такую вероятность. Нам нужно, чтобы мальчик вернулся в клинику. Давай повысим вероятность успеха, предусмотрев все возможности.

Рауль был зол как черт, но я дал ему пищу для размышлений.

– Чудесно. А у меня и так дел хватает. Отправляйся один.

– Я хочу захватить с собой Беверли. Она лучше всех знает родителей.

– Чудесно, чудесно. Забирай Беверли. Забирай кого хочешь.

Поправив галстук, Рауль разгладил на халате несуществующие складки.

– А теперь, друг мой, прошу меня простить, – сказал он, изо всех сил стараясь быть вежливым. – Мне нужно спешить в лабораторию.

* * *

Мотель «Морской бриз» находился в западном Пико, в окружении дешевых многоквартирных жилых домов, пыльных витрин магазинов и гаражей, рассеченных убогой полоской бульвара там, где Лос-Анджелес признаёт свое поражение перед Санта-Моникой. Двухэтажное здание, покрытое щербатой бледно-зеленой штукатуркой, с покосившимися розовыми чугунными решетками. Тридцать с лишним номеров выходили на заасфальтированный двор и бассейн, наполовину полный зеленой от тины водой. Единственным движением была пелена клубящихся выхлопных газов, поднимавшихся над покрытым подтеками машинного масла асфальтом. Мы остановились рядом с фургоном с номерами штата Юта.

– Не совсем пять звезд, – заметил я, выходя из «Севиля». – И далеко от клиники.

Беверли нахмурилась.

– Увидев адрес, я попыталась объяснить это Своупам, но переубедить отца оказалось невозможно. Он заявил, что хочет жить поближе к океану, где воздух чище. Даже пустился в пространные рассуждения о том, что вся клиника должна перебраться на берег, поскольку смог пагубно действует на больных.

Дежурный администратор находился в стеклянной кабинке за покосившейся фанерной дверью. Худой иранец в очках с отсутствующим взглядом человека, регулярно курящего опиум, сидел за обшарпанным столом, листая правила дорожного движения. Один угол занимал вращающийся стеллаж с расческами и дешевыми солнцезащитными очками, в другом приютился столик, заваленный древними каталогами туристических агентств.

Иранец притворился, будто не заметил нас. Я кашлянул с туберкулезным надрывом, и он медленно поднял взгляд.

– Да?

– В каком номере остановилось семейство Своупов?

Окинув нас оценивающим взглядом, иранец решил, что нам можно доверять, и, бросив: «В пятнадцатом», – вернулся в волшебный мир дорожных знаков.

Перед пятнадцатым номером стоял запыленный коричневый «Шевроле»-универсал. Если не считать свитера на переднем сиденье и пустой картонной коробки в багажном отделении, машина была пустая.

– Это их машина, – сказала Беверли. – Они постоянно в нарушение правил оставляли ее прямо перед входом клиники. Один раз охранник прилепил на лобовое стекло предупреждение, так Эмма выбежала, истошно вопя, что у нее больной ребенок, и он тотчас же его сорвал.

Я постучал в дверь. Никто не ответил. Постучал сильнее. Ответа по-прежнему не было. В номере имелось одно грязное окно, однако заглянуть внутрь не давали плотные занавески. Я постучал еще раз, и, убедившись в том, что тишина внутри ничем не нарушается, мы вернулись в вестибюль.

– Прошу прощения, – сказал я, – вы не знаете, Своупы у себя?

Летаргическое покачивание головой.

– У вас есть коммутатор? – спросила Беверли.

Оторвавшись от справочника, иранец заморгал.

– Кто вы такие? Что вам нужно? – По-английски он говорил с сильным акцентом, вел он себя крайне неприветливо.

– Мы из Западной педиатрической клиники. Там лечился ребенок Своупов. Нам очень нужно поговорить с ними.

– Я ничего не знаю. – Взгляд иранца снова вернулся к дорожным знакам.

– У вас есть коммутатор? – повторила Бев.

Едва заметный кивок.

– В таком случае, будьте добры, позвоните в номер.

Театрально вздохнув, иранец медленно встал и вышел в дверь в противоположном конце. Минуту спустя он появился опять.

– Там никого.

– Но их машина здесь.

– Послушайте, леди, машины я не знаю. Вам нужен номер – хорошо. Нет – оставьте меня в покое.

– Бев, звони в полицию, – сказал я.

Казалось, иранец успел принять дозу амфетамина, потому что его лицо внезапно оживилось и он принялся яростно размахивать руками:

– Зачем полиция? Что я вам сделал?

– Все в порядке, – заверил его я. – Просто нам нужно поговорить со Своупами.

Иранец вскинул руки.

– Они уходили гулять – я их видел. Уходили туда. – Он указал на восток.

– Маловероятно. С ними больной ребенок. – Я повернулся к Бев. – Я видел телефон на заправке на перекрестке. Звони в полицию и сообщи о подозрительном исчезновении.

Она направилась к двери.

Вскочив из-за стола, иранец поспешил к нам.

– Что вы хотите? Зачем делать мне плохо?

– Послушай, – сказал я, – мне нет никакого дела до того, какие мерзкие игры ведутся в других номерах. Нам нужно поговорить с семьей из пятнадцатого.

Он достал из кармана связку ключей.

– Идем, я вам показываю, их там нет. Тогда вы оставляете меня в покое, хорошо?

– Договорились.

Шелестя мешковатыми штанами, иранец направился через площадку, позвякивая ключами и бормоча себе под нос.